Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Но Александр жаждал мести. Его энергия и настойчивость взяли верх. 12 января 1814 года русская гвардия во главе с царём вошла во Францию, а уже 26 января все союзные корпуса собрались примерно в двухстах километрах к востоку от Парижа.

Такое стремительное вторжение стало для Наполеона неожиданностью, причём крайне неприятной: спешно призванные новобранцы ещё только обучались, да и не были толком вооружены. Но и в этих обстоятельствах Наполеону удавалось своими небольшими силами успешно расправляться с отдельными частями союзных армий. За два зимних месяца 1814 года он выиграл двенадцать сражений и два свел вничью. Союзники предложили Наполеону мир на условиях возвращения Франции к границам 1792 года. Ответом был решительный отказ. На продолжении войны настаивал только Александр I. Он не мог смириться с тем, что величие Наполеона начинает возрождаться.

Узнав, что австрийцы и русские приближаются к Сен-Дизье [27] , император перед отъездом из Фонтенбло предусмотрительно сжёг самые важные секретные бумаги. Как много потеряли историки…

Перед отъездом он пригласил к себе Жозефа, недавно изгнанного из Испании, и совершил ещё одну непоправимую ошибку: назначил брата генерал-лейтенантом Империи, ответственным за судьбу столицы. О том, как повёл себя в этой роли Жозеф, я писала в главе «Наполеон. Клан Бонапартов. Братья и сёстры». Прощаясь и отправляя в камин очередную стопку бумаг, Наполеон сказал: «Если я не вернусь из этого похода, позаботься об императрице и моем сыне. Если на этот раз я одержу победу, то больше никогда не буду воевать. Война внушает мне отвращение… Все мои помыслы и дела будут направлены на благо моего народа…»

Простившись с женой и трёхлетним сыном, император выехал к войскам. Мог ли он думать, что уже никогда не увидит свою семью…

Через двое суток он выбил противника из Сен-Дизье, через четверо суток защищал Бриенн, тот самый городок, где когда-то мальчишкой тосковал о Корсике. Потом были ещё сражения и ещё победы, притом что иногда приходилось сражаться с силами противника, которые в десять (!) раз превосходили остатки его армии. Среди этих побед была и битва при Монтеро, сорвавшая первую попытку союзников взять Париж. Потом было поражение при Ла-Ротьере. Потом удалось уничтожить треть армии Блюхера.

Не стану утомлять читателей не только подробным описанием, но даже перечнем мест военных столкновений, именами командиров корпусов, описанием сражений, жуткими цифрами потерь. Не стану говорить даже о том, что Наполеон снова и снова подтверждал свою гениальность – выигрывал сражения, которые, по всем законам как логики, так и военного искусства, выиграть было невозможно.

Но скоро ему стало ясно, что, продвигаясь на юг, он неизбежно попадёт в окружение и путь противникам на Париж будет открыт. И всё же общая обстановка к концу февраля 1814 года складывалась для Наполеона хоть и тяжело, но небезнадёжно. Он даже надеялся заключить мир на условиях сохранения границ Франции по Рейну и Альпам, то есть там, где они проходили в начале эпохи войн, называемых наполеоновскими.

Тут-то и произошло невероятное событие, скорее всего, решившее и участь императора, и судьбу его империи. В надежде отвести войско врага от столицы, он решил неожиданно и на первый взгляд совершенно немотивированно повернуть на север и увлечь за собой противника (урок Кутузова явно пошёл впрок). Затея замечательная. Он и сам был от неё в восторге. И решил поделиться своим планом с женой: знал, как она за него тревожится.

Вот что он написал Марии Луизе: «Друг мой, все последние дни я провел в седле. 20-го мы взяли Арси-сюр-Об, а в шесть часов вечера противник атаковал нас. Но в тот же день я выиграл сражение, а противная сторона потеряла четыреста человек убитыми. Мы захватили два артиллерийских орудия и противник тоже – два. Итак, мы квиты. 21-го неприятельская армия перешла в наступление, чтобы обеспечить продвижение своих обозов по направлению к Бриенну и к Бар-сюр-Об. Я принял решение идти к Марне, напасть на их коммуникации и отбросить неприятеля подальше от Парижа и Сен-Дизье. Прощай, друг мой. Поцелуй сына».

И – такого с ним не случалось никогда – не зашифровав письмо, отправил его с нарочным.

«В тот день, – вспоминал Жюль Бертран, – Наполеон вёл себя как безумно влюблённый, которому необходимо посвятить обожаемую супругу в свои планы и тем самым как бы ощутить её близость. Этот миг слабости, скорее всего, и погубил его».