Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Далеко не все знают, что во французской республиканской армии было несколько генералов, если не превосходивших Бонапарта, то ему равновеликих. Но судьба распорядилась так, что Жубер погиб при Нови, сражаясь против Суворова; Гош, не дожив до тридцати лет, умер от туберкулёза (предположительно); Дезе и Клебер, близкие друзья, погибли в один день, с разницей в несколько минут, Дезе – в битве при Маренго, когда его победа была уже очевидна; Клебер – в Египте, от ножа убийцы. Остались двое: Бонапарт и Моро.

Отношения между ними складывались крайне сложно. Говорили, Моро осуждает Бонапарта за чрезмерное властолюбие, за монархические замашки; говорили, Бонапарт завидует славе Моро. Кончилось это скверно: Жана Виктора Моро, заподозренного в заговоре, целью которого было убийство Наполеона, выслали в Соединённые Штаты, где он прожил девять лет.

Узнав о событиях в России, Моро написал первому российскому посланнику в Соединённых Штатах Андрею Яковлевичу Дашкову: «Истинное несчастье для человечества, что низкий виновник бедствий армии однако же ускользнул от гибели. Он может сделать ещё очень много зла, ибо ужас имени его придаёт ему великое влияние на слабых и злополучных французов. Я уверен, что он бежал из России, опасаясь столько же дротика казаков, сколько раздражения войск своих. Пленные французы в России должны быть в отчаянии и дышать мщением. Если значительное число сих несчастных согласится под моим предводительством выйти на берега Франции, ручаюсь, что свергну Наполеона… Я готов идти во Францию с французскими войсками, но не скрою моего отвращения вступить в мое отечество с чужестранной армией».

Несмотря на отвращение, Моро принял приглашение Александра (сделанное, чтобы уязвить Наполеона) и, став генералом русской службы и советником союзного командования, вступил в ряды чужестранной армии, направлявшейся в Париж…

Вскоре после того, как унесли смертельно раненного Моро, Александру доложили, что потери союзных войск за два дня сражения достигли тридцати тысяч человек. Пришлось отступать. Французы продолжали теснить союзников с запада. Одновременно Наполеон начал операцию, очень похожую на ту, что задумал Кутузов, попытавшись запереть остатки Великой армии в России – не дать уйти за границу: он направил почти сорокатысячную колонну в тыл союзных войск, она должна была перерезать пути к отступлению. В случае успеха союзная армия имела все шансы быть разгромленной. Но… прав был Александр Павлович, сказавший ещё перед войной, что Наполеон при всей его гениальности не может находиться во всех местах одновременно…

Что же до его маршалов, то большинство из них непобедимыми не были. Это доказала встреча колонны у городка Кульм с девятнадцатитысячным русским отрядом генерала Остермана-Толстого. Не сказать хотя бы немного про Александра Ивановича Остермана-Толстого, в своё время одного из самых популярных русских военачальников, но, к стыду потомков, основательно забытого, было бы несправедливо. К началу Отечественной войны он пребывал в опале. Ничего постыдного в этом нет, чаша сия не миновала даже самого Суворова. Тем не менее, предчувствуя приближение войны, Толстой выехал к западной границе. В одном из первых боев с французами в рядах русских солдат появился генерал с орденом святого Георгия на шее. Весть об опальном генерале, который водит в атаку русских солдат, передавали из уст в уста. Недолюбливающему Александра Ивановича Александру Павловичу ничего не оставалось, как вернуть генерала в армию.

Толстой мучительно переживал отступление, связывал его с засильем иностранцев в руководстве армией. Его слова, сказанные одному из любимцев царя: «Для вас Россия – мундир, вы его наденете и снимете. А для меня она моя кожа», с болью, как свои, повторяли сотни русских офицеров. В Бородинском сражении он сам водил свой корпус в штыки. Его солдаты ни на шаг не сдвинулись с занятых позиций. В бою под Красным Остерман-Толстой был ранен, но поле боя не покинул. Под Бауценом он остановил отступающий гренадерский полк, повел его в контратаку и снова был тяжело ранен. И снова, не долечившись, вернулся в строй. В сражении под Кульмом, когда вёл своих солдат в контратаку, ему оторвало левую руку Но он в очередной раз доказал: его не зря называют неустрашимым, не зря говорят, что для него нет невыполнимых задач. Потому что задача, которая стояла перед ним и подоспевшим ему на помощь Ермоловым, объективно как раз и была невыполнимой. Задержав вдвое превосходящего противника, отразив бессчётное число атак корпуса прославленного генерала Вандама, дождавшись подхода главных сил под командованием Барклая-де-Толли, Остерман-Толстой и Ермолов предотвратили уже казавшийся неизбежным распад коалиции, сорвали план Наполеона – окружить союзную армию не удалось, она перешла в наступление.