Барт Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

После перемирия в Парижском Казино (да не смутит вас название: это – не игорный дом, а театр-варьете) появилась уникальная пара с собственным шоу. Мистенгетт и Морис Шевалье исполняли номер, базирующийся на Quand Madelon . Зал заполняли победители. Публика вызывала шансонье «на бис». Им приходилось возвращаться на сцену по 5–6 раз.

«Это – конец кошмара. Праздник возвращается к нам,» – заключила Мистенгетт, понимая, что пришло ее время. Тяжелые, как свинец, жалостные песни больше не требовались. Парижу хотелось развлечений. Les années folles – счастливые двадцатые – принесли их в избытке. Мистенгетт стала некоронованной королевой ночной жизни, Шевалье – ее кронпринцем.

Чудесные времена кафе-концертов канули в прошлое. Наступило время мюзик-холлов. Никаких столиков в зале, лишь аккуратные ряды кресел. Вместо выпивки, курения, разговоров – уважительная тишина. Вдобавок, с посетителей брали плату за вход. Мюзик-холл выглядел подозрительно похожим на обычный театр. Но в нем не ставили ни трагедий, ни комедий, – только ревю, помесь оперы с опереттой. Песни следовали друг за другом, встраиваясь в заранее продуманную программу (например, Версаль Луи XIV, или экзотические острова, с пальмами и экзотическими животными), однако действовали в них все те же привычные персонажи, вроде записного шутника или исполнителя реалистических (читай: трагических) шансонов. Разумеется, появлялись meneur или meneuse [44], звезда вечера. Парижское «Казино», поместившееся в двух шагах от Монмартра, задавало тон – но «Мулен Руж» и «Фоли Бержер» тоже вносили посильную лепту.

Шоу-бизнес переживал свою мировую премьеру, впервые зрители увидели ведшую сверху вниз, из-за кулис на подиум, гигантскую лестницу, по которой неспешно спускались к зрителям мировые звезды.

Затянутая в чудесное, сверкающее платье Мистенгетт спускалась с этой лестницы. Это было непросто, но она ступала так элегантно, так широко улыбалась, так небрежно отбрасывала вправо подол своего роскошного платья… В том, что касается украшений из перьев и нарядов от кутюр, именно с Мистенгетт брали и берут пример и Мадонна, и Кайли Миноуг, и Леди Гага.

Ее песня Mon homme , названная по ту сторону океана My man , стала суперхитом. Много лет спустя Билли Холлидей и Барбра Стрейзанд повторили ее и пронесли по всему миру. Mon homme , можно сказать, дамский антипод песне «Не покидай меня» ( Ne me quitte pas ). Несмотря на все недостатки своего мужа, героиня Mon homme не собирается оставлять его.

Героиня песни Бреля совсем другая. В «Не покидай меня» муж отчаянно сопротивляется, выкручивается, как дьявол, опускается до того, что готов стать «тенью ее собачки». Собака упоминается и в Mon homme : «Послушай, сказал он, / я буду послушным, как пес».

Услужлив, как пес, быстр и подобострастен, будет служить, высунув язык от усердия, и вонять псиной.

Ясно было, что в песне содержится намек на великую любовь Мистенгетт – Мориса Шевалье. В 1911 году они впервые взглянули в глаза друг другу на сцене Фоли Бержер. Они должны были исполнить «Поразительный вальс» ( La valse renversante ) – вальс, перевернувший жизнь обоих. Задача: опрокинуть несколько кресел, с размаху хлопнуться на канапе и, в конце концов, повалиться по пол, запнувшись о ковер. После множества репетиций энтузиазма у участников поубавилось, так что сцену с ковром исключили. Мистенгетт обучала своего poulain [45]секретам мастерства; позже точно так же будет обучать своих любовников Эдит Пиаф.

Годы спустя Мистенгетт говорила: «В нем кое-что было. Вот я и сделала из него человека». Они очень любили друг друга, но все возраставший успех Шевалье убил их связь. Стать конкурентами на сцене и не потерять любовь – не слишком ли многого вы хотите?

После войны Франция увидела Шевалье таким, каким он останется в истории навсегда: в смокинге и неизменной соломенной шляпе. Он стал первым шансонье-юмористом, посмевшим одеваться элегантно. Юмор, совмещенный с шармом, – такого Франция еще не видала. В 1925 году случился первый успех Момо, – как любовно называла его публика; первый хит – Valentine , который, как и Mon homme , принадлежал Albert Willemetz, композиции которого оставили заметный след в années folles [46]. Интересно, что к своим восьмидесяти Шевалье продолжал петь Valentine , комическую клятву верности, из которой несколько лет назад актер и певец Куун Круке сотворил хулиганскую фламандскую песенку.