Константин Богданов - О крокодилах в России. Очерки из истории заимствований и эк­зотизмов

Strab. 17, 811; Diod. 1, 89; Cic. Tusc. 5,18; Cic.nat.deor. 1, 82; 101; 3, 47. Сообщения о крокодилах в греко-римской литературе: Der Neue Pauly Enzyklopadie der Antike./Hrsg. v. H. Cancik und H. Schneider. Bd. 6. Stuttgart; Weimar: J.B. Metzler, 1999. Sp. 860–861 (s.v. «Krokodil»). Изображения крокодила на античных монетах: Imhoof-Blumer F., Keller О . Tier- und Pflanzenbilder auf Munzen und Gemmen des klassischen Altertums. Leipzig, 1889. Taf. 6, 29–31; 14, 1; 15, 4; 22, 46–48.

Manuelis Philae versus iambici De Proprietate Animalium // Emendarunt F. S. Lehrs et Fr. Dubner (Poetae bucolici et didactici. Graece et latine/Ed. F. Lehrs et F. Dubner), Parisiis, MDCCCLXII. P. 32.

Шестоднев Иоанна Экзарха Болгарского. V Слово. M., 1996. С. 44, 49.

Шестоднев Георгия Пизида в славянорусском переводе 1385 года И. А. Шляпкина. СПб., 1882 (ПДПИ, т. 32), сп. XV в. (греч. текст: PG, 92, 1426 ff.).

Сборник выписок из Шестоднева Василия Великого и произведений Симеона Полоцкого в собрании Московской Синодальной библиотеки. Цит. в: Белова О. В . Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. М., 2000. C. 148.

Древнерусская притча/Сост. Н. И. Прокофьева, Л. И. Алехиной. М., 1991. С. 134. Столь же фантастические описания крокодила содержатся в западноевропейских средневековых текстах: Handworterbuch des deutschen Aberglaubens/Hrsg. von Е. Hoffmann-Krayer und H. Bachtold-Staubli. Bd. V Berlin; Leipzig: Walter de Gruyter, 1932/1933. Sp. 598 (s. Krokodil).

Изборник. Сборник произведений литературы Древней Руси. М., 1969. С. 362–368, 746 (примеч. Г. М. Прохорова). Текст печатается по наиболее ранним спискам «Сказания» (второй половины XV в.) (ГИБ. Кирилло-Белозерское собрание. № 11 — 1088. Л. 198–204); с исправлением неясных по смыслу мест по списку (ГБЛ), Волоколамское собрание Московской Духовной академии (№ 309 (667). Л. 1–7).

По сообщению Лукиана (Βιμων πρβσις. Cap. 22). Это свидетельство остается, впрочем, спорным, так как помимо «крокодилова силлогизма» Лукиан приписывает Хрисиппу авторство силлогизмов «Закрывшийся» и «Электра», связываемых, по другим источникам, с мегарской школой античной философии, а именно Евбулидом из Милета (Diog. Laert. VI, 38).

Walz С. Rhetores Graeci. VIII. 163; в схолиях Марцеллина к Гермогену изобретателями крокодилова силлогизма называются стоики: Walz С. Rhetores Graeci. IV, 170. Об интерпретации «крокодилова парадокса» в современной логике: Enzyklopadie Philosophie und Wissenschaftstheorie/unter standiger Mitwirkung von Siegfried Blasche. Hrsg. von Jurgen Mittelstra?. 1995. Bd. 2. P. 501–502; Historisches Worterbuch der Philosophie/Hrsg. von J. Ritter, K. Greder, G. G. 1976. Bd. IV. 1299. Наиболее подробно «крокодилов силлогизм» рассматривал Льюис Кэрролл: Carroll L . Symbolic logic. New York: Clarkson N. Potter, 1977. P. 425–426, 436–438. В работе Сергея Дацюка «Теория виртуальной реальности» крокодилов парадокс интерпретируется, как псевдопарадокс или виртуальная загадка, решаемая путем привнесения перформативного условия: «Крокодил, отобрав у матери ребенка, предлагает ей отдать его в обмен на правду матери об этом; мать же отвечает: "ты не вернешь мне ребенка". Этот перформативный парадокс существует в выборе ответа матерью. Сказав: "ты отдашь мне ребенка", она рискует его не получить и после этого оказаться сказавшей неправду. Сказав: "ты не отдашь мне ребенка", она ставит крокодила в затруднительное положение, ибо он не должен отдать ребенка для того, что бы отдать ребенка. Однако ошибается тот, кто считает, что у матери нет выхода. Ей достаточно, подобно крокодилу, ввести условие в свой ответ: "Ты отдашь мне ребенка, если захочешь", являющееся правдой в любом случае. То есть ей достаточно внести перформативность ситуации в само высказывание как условие» (www.uis.kiev.ua/russian/win/~_xyz/virtual_enigma.html — 11k).

«Рогатый силлогизм» приписывается греческому философу IV в. до н. э. Евбулиду из Милета. В «Жизни философов» Диогена Лаэртского (Diog. Laert. VI, 38) этот силлогизм излагается так: «Если ты ничего не потерял, то это у тебя есть; ты не потерял рогов, значит, у тебя есть рога». Двусмысленность основа на на неопределенности среднего термина силлогизма, в данном случае — понятия о потере. В большей посылке потерей называется лишение того, что имеется («Чего ты не потерял, то у тебя есть»), в меньшей — неимение чего-либо («Рогов ты не терял»). Упоминания античных авторов об этом силлогизме многочисленны и, как правило, ироничны. Диоген Лаэртский пересказывает анекдот о Диогене Синопском, возразившем доказавшему ему с помощью силлогизма, что у него есть рога: «Я их не вижу» (Diog. Laert. VI, 38). В одной из аттических комедий выводится рогатый Евбулид (Fragm. Com. Graec. ed. Meinecke IV 618 (51)). В «Посланиях» Сенеки «Рогатый силлогизм» упоминается как пример головоломки, не заслуживающей размышления перед лицом действительных проблем (Epist. 49, 5). В изложении Секста Эмпирика он амплифицирован ad absurdum : «Если у тебя нет красивых рогов и рогов вообще, то у тебя все равно есть рога» (Pyrhh. Hyp. II, 241). В сатире Лукиана «Петух» рассказывается о болтливом философе Тесмополии, доказавшем своим собеседникам, что он рогат (Блекфсхщмн II). Популярности данного силлогизма в риторической традиции Средневековья и Нового Времени способствует его стихотворное упоминание в авторитетном компендиуме Марциана Капеллы « De nuptis Philologia et Mercurius » (первое издание — 1499) в образе стоиков с рогами на лбу (IV, 327): «Stoica circumeant ludantque sophismata sensus,/perdita non unquam cornua fronte ferant» (Martianus Capeila. De nuptis Philologia et Mercurius/Ed. Adolf Dick. Leipzig: Teubner, 1925, S. 327; коммент. Е. L. Burge в: Martianus Capella and the Seven Liberal Arts. New York; London, 1972. Vol. I. P. 109–111). Сп. построенный на подобном обыгрывании темы пассаж в «Бесплодных усилиях любви» (акт V; сцена 1) Шекспира (1598)). В русском переводе Косьмы Афоноиверского (название рогатого силлогизма один раз им транслитерируется как «керата» (л. 153 об.), а в другом переводится как «рози» (л. 158 об.): «Егоже непогубил (в греч. — απεμβαλες, букв. — «отбросил») еси, имаше рог непогубил, уво сия имаши» (Ве II, л. 158). В рукописном курсе «Наука красноречия си есть риторика» нач. XVIII века из собрания библиотеки Смоленско го педагогического института (№ 128) «доводы рогатыя» иллюстрируются примером из Евангелия: «Сия же доводы рогатыя наипаче употребляются егда вопросом каковым хитростным ответа испытуем, наприклад: Егда фарисеи искушающе Иисуса вопрошаху». В комментарии Блаженного Иеронима к со ответствующему месту Евангелия (Матф. 19. 3–4) вопросы фарисеев («И при ступили к нему фарисеи и, искушая его, говорили ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что сотворивый в начале мужчину и женщину сотворил их») уподобляются «рогатому силлогизму» ( ut quasi cornuto eum teneant syllogismo ), исключающему правильный ответ (Patrologia latina. Vol. 26. Col. 133). По мнению М.П. Алексеева, намек на «рогатый силлогизм» подразумевается в словосочетании «пророче рогатый» в послании Феофана Прокоповича к Кантемиру («Не знаю, кто ты, пророче рогатый, // Знаю, коликой достоин ты славы») ( Алексеев М. П . «Пророче рогатый» Феофана Прокоповича // Сравнительное литературоведение. Л., 1983. С. 111–118). Интерпретацию М. П. Алексеева можно было бы дополнить ссылкой на неучтенную им латиноязычную риторику самого Прокоповича, также содержащую истолкование «рогатого силлогизма»: «Quod nemo insidientur, haec argumentatio vocatur syllo: cornutus, quia utrinque, dextra et sinistra ferit adversarium» (Feofan Prokopovic. De arte rhetorica libri X/Hg. von R. Lachmann. Koln; Wien, 1982. S. 202v). Гипотеза Алексеева представляется, однако, излишней: словосочетание «пророче рогатый» в обращении Прокоповича проще объясняется автокомментарием Кантемира в начальных строках Петриды: «Я той, иже некогда забавными слоги,/Не зол, устремлял свои с охотою роги» (Сочинения, письма и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира. СПб., 1867. Т. I. С. 297). В другом месте Кантемир характеризует избранный им жанр как «род стихов бодливый» (Там же. С. 324). Современник Прокоповича архимандрит Новоспасский Феофил Кролик в латинском стихотворении, тогда же обращенном к Кантемиру, адресуется к автору сатир «scriptor acute» — т. е. «колкий писатель», что также вполне соответствует автоаттестации Кантемира (Там же. С.23). Обращение к автору Первой сатиры «пророче рогатый» могло быть, наконец, продиктовано и расхожим изображением рогатого Сатира, с именем которого связывалось мифологическое происхождение жанра сатир. Замечательно, что сам Кантемир выведет этого персонажа в Пятой сатире произносящим пространно-сатирический монолог «на человеческие злонравия вообще». Собеседником Сатира здесь выступает Периерг («любопытный», как объясняет его имя Кантемир в примечаниях к сатире), замечающий по поводу рогов Сатира, что тот их «теперь вскрыл» (в примечаниях Кантемир поясняет: «открыл, показал, сняв с них перук») (Там же. С. 99, 128). В 1757 году Тредиаковский сетует на свою участь, используя тот же образ «сатирических рогов»: «ненавидимый в лице, презираемый в словах, уничтожаемый в делах… прободаемый сатирическими рогами» ( Пекарский П. П . Материалы для биографии В. К. Тредиаковского // Записки Имп. Академии наук. СПб., 1866. Т. 9. Кн. 2. С. 179). «Рога» Кантемира — это, таким образом, метонимическая буквализация «остроты» его сатир: слово «острота», как указывающее именно на сатирический жанр, остается актуальным вплоть до конца XVIII века, например, в стихотворной надписи Г. Державина к портрету Кантемира (1791): «Се равный остротой Боалу Кантемир;/Министр и первый наш он был творец сатир» (Сочинения Державина/С объяснит. при меч. Я. Грота. СПб., 1866. Т. III. С. 332).