Клэр Макколлум - Судьба Нового человека.Репрезентация и реконструкция маскулинности в советской визуальной культуре, 1945–1965

Возможно, сегодня самым знаковым образом волгоградского мемориала является мстящая Родина-мать, но в те годы в материалах о мемориальном комплексе, выходивших в популярных и профессиональных изданиях, столь же часто появлялась и скорбящая мать [382].

Фотоснимки мемориалов и Вечных огней по всему Советскому Союзу регулярно публиковались на протяжении 1960‐х годов, но наибольшее освещение в прессе получил комплекс в Волгограде. Одного факта, что темы горя и скорби разрабатывались в контексте подобных сооружений, достаточно для того, чтобы усомниться в ряде устойчивых западных предубеждений относительно того, как в СССР воплощалась память о войне. Однако еще более интересно то, каким образом в популярной прессе изображалась коммуникация советских людей с этими монументами. Вероятно, наиболее распространенными были фотоснимки, на которых запечатлены посещавшие тот или иной мемориал дети, зачастую возлагавшие к ним цветы. Примером может служить одна из обложек «Огонька» в ноябре 1963 года, на которой мальчик склоняется перед Вечным огнем с цветком в руке; за несколько недель до этого на последней странице обложки этого журнала был опубликован снимок группы девочек, ухаживающих за мемориалом в Курске [383]. Сам факт регулярного появления фотографий скорбящих людей рядом с этими сакральными местами не просто заново утверждал славу Победы или необходимость осознания следующим поколением советских военных достижений. Хотя некоторые наблюдатели не придавали таким местам особого значения, считая их не более чем попыткой увековечить в граните и бетоне представление о Советском Союзе как о спасителе Европы и полноправной мировой сверхдержаве, другие подчеркивали гораздо более сложный характер взаимодействия между официальной и персональной памятью, обращаясь к тому, как функционировали эти мемориалы после их сооружения [384]. В таком случае мы можем обоснованно утверждать, что фотоснимки скорбящих людей символизируют личные воспоминания о войне в пространстве, где преобладало волеизъявление государства. Скорбящие женщины у стен-руин и Вечного огня в Волгограде, плачущая женщина на Пискаревском кладбище, пожилой мужчина, стоящий на коленях у недавно открытой Могилы Неизвестного Солдата в Москве (примечательное фото, опубликованное без комментариев на двух страницах в «Огоньке» в 1966 году [385]), ветеран с цветами в руках на открытии мемориала в Бресте, прислонивший голову к мемориальной табличке, наряду с первыми фотографиями инвалидов войны, рассмотренными в предыдущей главе, — все это, похоже, демонстрирует, что подобные места действительно давали людям ощущение катарсиса[386]. Более того, эмоциональная боль, которую эти воспоминания причиняли и мужчинам, и женщинам, была частью визуальной репрезентации этих пространств.

Помимо фотоснимков вновь построенных мемориалов, в 1960‐х годах публиковались и ретроспективные рассказы о различных эпизодах войны, а также фотоматериалы военных лет — эти фотографии, наряду с произведениями изобразительного искусства, вносили свою лепту в постоянное напоминание о войне в печати на протяжении всего десятилетия. В январе 1962 года в «Огоньке» был опубликован материал о массовом убийстве 6700 человек в украинском селе Корюковка, которое произошло в марте 1943 года. Эта статья дополнялась фотографиями скорбящих женщин и одинокого мужчины у сельского мемориала, сооруженного в память о погибших [387]. В других публикациях акцент делался на памяти о военных успехах, хотя даже здесь визуальная составляющая редко выражала исключительно триумф. Например, в публикации «Огонька», посвященной подвигу 28 гвардейцев дивизии Панфилова, на центральном фото был изображен один из выживших — Григорий Шемякин. На снимке он сидит, уставившись на свои ноги, вспоминая «своих товарищей и тот тяжкий, но славный день — 16 ноября 1941 года» [388]. В последующие годы этого десятилетия фотоочерки публиковались в честь значимых годовщин и включали кадры военного времени — некоторые из них выходили в свет впервые с 1945 года. На этих снимках запечатлены моменты погружения в себя или явного эмоционального потрясения: например, в публикациях «Огонька» 1965 и 1970 годов, посвященных Курской битве, появляется одна и та же фотография изможденного солдата, который сидит у остатков своего пулемета, обхватив голову руками, а рядом с ним лежит тело его товарища [389].

В январе 1965 года впервые после окончания войны была опубликована фотография Дмитрия Бальтерманца, запечатлевшая последствия массового убийства в Керчи, — сегодня этот снимок известен под названием «Горе». Он был напечатан в виде двухстраничного разворота в «Огоньке» под заголовком «Никогда не забудем!» и сопровождался следующей подписью: «Январь 1942 года.