Владимир Колесов - «Жизнь происходит от слова…»

Серьезную озабоченность вызывает состояние современной отечественной лингвистики. Ее романтический взлет в начале века оставил ряд первоклассных идей, которыми долго жили и мы, и зарубежные коллеги; теперь все это сменилось провинциально мелочным заимствованием тех крох с пиршественного стола русского языкознания, которые за рубежом кое-как приладили для собственных нужд. Ложно понятые потребности времени, аляповато сформулированные как «практическое применение», «достоинство научной школы», «оригинальное направление» и проч., дезориентировали научную молодежь, уводя ее от плодотворных традиций отечественной лингвистики. Дело доходит до того уровня науки в ее развитии, за которым пустота термина скрывает эклектизм знания, и тень схоластики уже нависла над нами.

Припомним главные черты схоластического знания применительно к нашей теме.

1. Ограничение основных тем исследования – основополагающее требование схоластики. Сосредоточенность на синтаксисе или на фразеологии, т. е. на «синтагме» в ущерб «парадигме», сменяет сегодня прежнюю сосредоточенность на фонологии и лексике. Тематические циклы в их предпочтительности и избирательности могут, конечно, определяться и другими установками, которым следуют, не осознавая источника дискредитации остальных тем. Смена «исследовательских волн» поражает каждое новое поколение ученых; в результате возникает взаимонепонимание между поколениями исследователей, работающих в одно время (проблема «отцов и детей»). Это способствует и проявлениям схоластического знания: сосредоточенности на своей исследовательской школе, устремленности к комментированию собственных авторитетов с целью увеличения их «рейтинга», к аналитичности исследовательских процедур без последующего синтеза в познанном объекте, разобщенности в исполнении научных программ. Предпочтительность той или иной тематики возникает как ответ на требование решить поставленную жизнью проблему (что хорошо), однако одновременно создается омертвляющая всю эту проблему «проблемная группа», которая немедленно стремится монополизировать разработку темы. Личные отношения между исследователями также усугубляют ситуацию.

2. В результате возникает агрессивно выраженная приверженность к собственному научному направлению, т. е. к школе в прежних обозначениях, что уже вовсе не отражает современных, чисто групповых интересов подобных школ, но создает питательную среду для воссоздания «школьности» – схоластики. Ритуальность поведения в отношении к своим и чужим, этикетность выражений, допустимость или недопустимость терминов и объяснительных формул – таковы черты возникающей группы. Многие так называемые открытия новейшего времени представляют собою переформулировку уже известного науке, но по открытиям – реальным и достоверным – других школ. Огромный научный потенциал тратится на удовлетворение личных амбиций «основоположников» и их восхвалителей. Сходство со схоластикой поразительное: в средние века тоже многое зависело от соблюдения процедур и умения пользоваться сакральными формулами, а вовсе не от фактов, источников или аргументов.

Сосредоточенность на групповых интересах порождает множество этических проблем. В научной среде получают оправдание многие нежелательные явления. Об утрате представлений о приоритете уже сказано. Напротив, рекламируют любое, самое незначительное достижение собственной группы, но умалчивают заслуги других групп, множат пустые ссылки на соратников – даже там, где речь идет о банальных истинах. Поскольку индекс цитации учитывается как проявление активности данной группы, этим злоупотребляют даже в ущерб объему работ; взаимные восхваления и анонсы сплошь и рядом соседствуют с рекламными статьями тех же соратников (их имена ты веси, Господи!). До поры до времени это помогает сохранить целостность группы, хотя и со значительными моральными издержками. Интересы группы представляются более важными, чем научная беспристрастность, а идеологические установки, о которых не все адепты даже догадываются, выше научной истины.

3. Как следствие, отсутствие общей теории восполняется изложением и комментированием текстов, признанных авторитетными. У нас этим обычно занимается «общее языкознание», а с недавних пор и «история языкознания». Своего рода средневековые флорилегии и сборники мудрости появляются в изобилии под видом хрестоматий и особенно переводных статей, собранных в тематические сборники, посредством которых и навязывается расхожая мудрость авторитетов, признанных в данный момент эталонными (даже если речь и идет о компиляциях, что чаще всего и случается). В общественное сознание внедряется мысль о вторичности всего, что делается здесь и теперь, и особенно в границах чужих школ и групп, вот «там и тогда» другое дело! Научная молодежь, падкая на моду, подхватывает старые истины в новых упаковках, и процесс дальнейшего усыхания научной ценности исследования развивается. Борьба за авторитетные имена приобретает особое значение, поскольку абсолютного авторитета, равного Писанию для схоластики, у лингвистов пока нет. Схоластический подход в этом отношении состоит в том, что нужно суметь найти доводы, почерпнутые из авторитета, в пользу каждой из обсуждаемых сторон проблемы, и, как правило, это удается. «Если один авторитет говорит да , а другой нет, то схоластик должен доказать, что оба правы и что оба между собою согласны», – язвительно заметил по сему поводу Д. И. Писарев.