Владимир Колесов - «Жизнь происходит от слова…»

Идя дальше, попутно можно присвоить себе и «чужой» авторитет, замолчав других или извратив их точку зрения; например, можно сделать вид, будто в природе никогда не существовало работ Л. В. Щербы или Б. А. Ларина, или утверждать, что Н. С. Трубецкой является типичным представителем «московской школы языкознания», или приписать М. М. Бахтину все идеи, разработанные в петроградском Институте живого слова 1920-х годов и т. п. Магией авторитетного имени и в наше время, полное скептиков, все еще можно обосновать многое, хотя реально ценностное соотношение между авторитетами все же существует, что непредубежденному читателю всегда известно. Иезуитское лукавство в адекватной оценке научного наследия незаметно разрушает этические нормы научного сообщества. Что же касается сторонников данной группы – в их душу постепенно вкрадывается пока еще чуть ощущаемый агностицизм: ничего и не нужно познавать под сению авторитета. Душевное спокойствие обеспечено в тесном кругу «своих».

4. Дедукция как основной метод исследования при почти полном игнорировании присущих филологическим наукам индуктивных методов – тоже свойство схоластики. Абстрагирование основных сущностей языка, доведенное до пределов пустого символа и представленное в виде понятий, скажем, о функции, системе, оппозиции и т. п., новых адептов учения по мере их поступления приводит к необходимости слишком многое принимать на веру, так что по крайней мере для них известный априоризм в отношении к невещественным «категориям» – несомненная вещь. Восходя от абстракций (система как структура, данная в оппозициях по различительным признакам) к анализу конкретно существующих систем, такой исследователь предопределяет результаты своей работы или, как точно заметил тот же Д. И. Писарев, говоря о схоластике в современных университетах, «ее типическое свойство заключается в том, что результат, к которому обязан прийти мыслитель, всегда известен заранее». Нарушенным оказывается основное требование филологического познания: от конкретного к абстрактному и одновременно от абстрактного к конкретному. Каждое исследование не просто что-то «объясняет», но одновременно и что-то находит, «открывает». Дедукция как метод познания всегда сопряжена с верою в ее диалектическое единство с разумом, так что налет фидеизма безусловно присутствует у дедуктивиста-схоластика.

Так, идя по следам классической фонологии (например, русского языка), современные мыслители в области исторической диалектологии заняты подведением хорошо известных фактов и закономерностей развития под заранее заданные схемы (это – концепция школы), т. е. конкретно частное истолковывают «мыслимым общим». Все реконструкции древнейших систем языка/языков построены, таким образом, с нарушением единства исследовательской процедуры, часто при игнорировании известных фактов, но с подробными – для отвлечения внимания – комментариями относительно незначительных подробностей. Чем древнее уровень реконструкций – тем больше фантазий. Материал не исследуется – он приводится для иллюстраций. Элегантная строгость описательной процедуры производит внешнее впечатление, но, как и всякая модная униформа, ограничивается чисто декоративными целями. Конечный результат предлагают принять на веру, поскольку свидетелей уже устранили или морально уничтожили кислым соусом «мнений».

Убедиться в сказанном нетрудно: принцип веры действует в границах данной группы, в кругу сподвижников, ждущих ответной реакции от других, но доверия реконструкциям, произведенным в границах другой научной школы, никогда нет.

В научном исследовании конечная установка должна определяться уровнем развития науки и теми конкретными целями, которые ставит перед собою исследователь – на основе своего отношения к предмету изучения и объекту исследования. Такое объективное состояние дел, исходная точка, уже чисто внешне устраивает схоласта в его стремлении к спекуляциям на основе уже известного, уже открытого, уже изложенного и даже доказанного другими. Переформулируя это известное в присущей для его группы манере, он подменяет научные ценности товаром научного рынка. «Знание» оказывается важнее «познания».

5. Следовательно, создание формальных классификаций, а не творческое погружение в объект – еще одно следствие системосозидающих сумм современного схоласта. Вторичность схоластики как науки в том и состоит, что она толкует объект через призму предмета, в отношении к которому, как уж показано, она также не вполне самостоятельна. Предметом схоластического языкознания является авторитетный текст («история вопроса»); не случайно большинство современных работ по общему языкознанию представляет собою рефераты, обсуждающие подобную литературу вопроса, желательно на иностранных языках, и посвященную никому не понятным экзотическим темам.