Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

В перерыве скрипач А. Я. Могилевский и пианист А. Б. Гольденвейзер исполнили ряд произведений Моцарта, Баха и Глюка.

Вторая половина праздника занята была прекрасным докладом Н. Н. Гусева – «Исторический очерк деятельности «Посредника». Итоги работы издательства, подведенные в докладе, производили действительно сильное впечатление. Несмотря на то что собрание затянулось и публика была уже утомлена, доклад был выслушан с неослабным вниманием.

Наконец, выступили двое из основателей «Посредника» В. Г. Чертков и И. И. Горбунов-Посадов. Чертков произнес глубокую речь на тему о тех внутренних препятствиях, которые порою встречала деятельность издательства и о которых я вкратце, с его слов, упомянул, а также высказал мнение, что не следует смущаться временным прекращением деятельности «Посредника». То дело, которому он служил, можно выполнить и в другой форме. «Только смерть дает полную отставку, а пока она не наступила, – видоизмененная работа есть не более, как «перемещение по службе».

И. И. Горбунов-Посадов посвятил свое выступление характеристике всех наиболее преданных и деятельных сотрудников «Посредника» и тепло благодарил всех, почтивших собрание своим присутствием или приславших «Посреднику» свои письменные приветствия. Благодарил он также всех служащих конторы и склада, благодарил рабочих типографии, набиравших и печатавших рукописи. И видно было, что годы тяжелой работы нисколько не утомили духа славного вождя «Посредника». Все той же убежденностью, силой и задушевностью звучали слова Ивана Ивановича.

Хор трезвенниц спел ряд гимнов на слова Горбунова-Посадова и Надсона, и публика стала расходиться. Я вычислил, что собрание продолжалось ровно шесть часов (!), от 2:30 час. дня, до 8:30 час. вечера. Чуть ли это было не единственное столь длинное собрание на моей памяти. Такой интерес возбуждала к себе деятельность «Посредника».

Деятельности этой не суждено было возобновиться. Пришли другие формы работы для народа. Но и того, что было сделано «Посредником», особенно в далекие 1880-е годы, о которых вспоминала в своем приветствии Н. К. Крупская, достаточно, чтобы о замечательном издательстве сохранилась благодарная память в народе.

Друзья и единомышленники Л. Н. Толстого жили не в безвоздушном пространстве. Кругом совершались большие и сложные политические события, которые не могли не находить того или иного отклика в наших сердцах, хотя сами мы и не принимали участия в политической борьбе. Но все же в статьях, в воззваниях мы выражали свое отношение к происходящему.

Летом 1919 года на Украине разразились еврейские погромы, в которых повинны были, по рассказам, и русские, и украинцы, и поляки. Мною составлено было воззвание «В защиту гонимых», к которому присоединили свои подписи также И. И. Горбунов-Посадов, А. П. Сергеенко, В. Г. Чертков, Ф. А. Страхов, И. М. Трегубов и И. Н. Колосков.

«Ужасные вести несутся с юга России, – говорилось в этом воззвании. – Наряду с войной, наряду с насилием всякого рода, пустившим прочные корни в нашей жизни, вновь подымает свою голову, казалось бы, уже отживший вид насилия: национальная вражда.

…Этот человек еврей? Может быть, он ни в чем решительно не виноват, может быть, он лучше того, кто его бьет, но его бьют и убивают только потому, что он еврей. Эта женщина – еврейка? Она подвергается пыткам, надругательствам и издевательствам именно потому, что она еврейка. И этот ребенок, это невинное дитя – еврей? Пусть из глаз его глядит на нас сам Бог, мы ему камнем размозжим голову. И так страдают и избиваются по разным городам и местечкам десятки, сотни и тысячи братьев-людей, – избиваются только за то, что они имели несчастье родиться среди того народа, которому и без того выпало на долю слишком много страданий, но который ничем не хуже и не лучше других народов, который живет тою же жизнью, как и они, теми же общечеловеческими интересами, так же имеет и праведников, и грешников в своей среде, как есть они и среди русских, и среди поляков, и среди украинцев. Ибо нет ни одного такого народа, который бы состоял сплошь только из одних праведников или только из одних грешников.

Как же можно говорить, что не любишь целый народ? Как можно желать остаться настолько слепым, бессердечным и лишенным всякого разума человеком, чтобы не понимать, что если ты в Гомеле или в Житомире душишь какого-нибудь жалкого нищего, или богача, еврея только потому, что он еврей, ты тем самым в своей душе оплевываешь и втаптываешь в грязь и светлый лик Христа, потому что Христос был тоже еврей. И если ты участвуешь в погроме или вызываешь его, или сочувствуешь ему, то ты палач, еще более зловредный, чем те, которые убили Христа, потому что палачи Христа преследовали тот свет, который от Него исходил и освещал их злые дела, а погромщик грабит и убивает какого-нибудь несчастного, жалкого, неведомого ни ему, ни миру труженика-еврея не за какую-нибудь особенную вину, не по какому-нибудь особенному поводу, а только за одно его еврейское происхождение, которое для еврея ничуть не более преступно, чем для русского русское, для украинца украинское, для поляка польское происхождение.