Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

– Всем известно, что я не люблю писать писем! – с обезоруживающею беспечностью выкрикнул он из-за рояля. – Скажи папа, что я думаю так же, как думают Таня и Андрюша.

Этот беспечный, равнодушный ответ глубоко поразил меня в 1910 году и не перестает так же глубоко поражать и теперь.

Никогда не слыхал я, чтобы и после смерти Льва Николаевича Михаил Львович хоть раз вспомнил о нем. Наезжая в Ясную Поляну, целовал руку у матери, справлялся о ее здоровье, прогуливался по парку, громко разговаривал и хохотал с братьями, если кто-нибудь из них тоже случался на ту пору в Ясной, – разговаривал о чем угодно, только не об отце, – а потом садился к роялю и долго и беспорядочно бренчал, мурлыча себе под нос цыганские романсы.

В эпоху Первой мировой войны он служил прапорщиком в так называемой Дикой дивизии, которой командовал царский брат Михаил Александрович. Приезжая на побывку к матери, снова играл на рояле и беспечно рассказывал ей, что война совершенно напоминает ему псовую охоту. Этот сын уже ничем, кроме разве увлечения цыганщиной и, пожалуй, наружностью, не напоминал своего знаменитого отца.

С особой симпатией вспоминаю я о старшей дочери Л. Н. Толстого Татьяне Львовне. Умная, любезная и обходительная, веселая и остроумная и ко всем одинаково доброжелательная, Татьяна Львовна всегда и везде пользовалась всеобщей любовью. Она одна, с ее тактом, умела одинаково удачно находить душевный подход и к отцу, и к матери, даже в пору их расхождения. Я убежден, что если бы в 1910 году Татьяна Львовна жила постоянно в Ясной Поляне, то она нашла бы способы предотвратить тяжелую семейную драму, стоившую жизни Толстому.

Она была даровитой писательницей и художницей. Ей принадлежат очаровательный дневник молодости (изданный до нынешнего, 1958 года только на французском языке) и талантливая книжка «Друзья и гости Ясной Поляны» 27. Она училась живописи в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Репин говорил, что он завидует ее способности схватывать сходство. Пусть это был комплимент, но какие-то основания для такого комплимента, видимо, были. В самом деле, портрет Л. Н. Толстого работы его старшей дочери является одним из самых похожих. Но работала Татьяна Львовна, как почти и все другие дети великого труженика Толстого, мало, не сделав в своей жизни и десятой доли того, что могла бы сделать. У нас с Татьяной Львовной были всегда самые дружеские, ничем не замутненные отношения. «Булгаша», – было обычное имя, с которым она ко мне обращалась и лично, и в письмах.

Потеряв в 1910 году отца, Татьяна Львовна в 1914 году потеряла мужа, бывшего члена I-й Государственной думы М. С. Сухотина, замечательно образованного и остроумного человека, а также постоянного партнера Л. Н. Толстого по игре в шахматы. Так как у М. С. Сухотина было несколько взрослых сыновей от первого брака, то Татьяна Львовна не нашла удобным для себя оставаться, по смерти мужа, в его доме в имении Кочеты Новосильского уезда Тульской губернии, и переселилась с восьмилетней дочкой «Татьяной Татьяновной», или Танечкой в Ясную Поляну. Для Софьи Андреевны, любившей дочь и особенно привязанной к маленькой внучке, это было благодеянием. Она снова была не одна. К тому же, уравновешенная, умная и добрая Татьяна Львовна влияла на нее превосходно.

Общение с Татьяной Львовной было приятно и для всех других, сталкивавшихся с нею лиц. Она много пережила, много видела. Прекрасно помнила прошлое в Ясной Поляне, танцевала кадриль с Тургеневым, дружила с Репиным и Ге, путешествовала по Италии, Франции, Германии. Рассказы ее – для меня по крайней мере – были полны интереса.

Вот несколько разрозненных и случайных блестков из любопытных ее повествований.

Татьяна Львовна встречалась со многими выдающимися людьми – между прочим, с автором «Перчатки» Бьёрнстьерне-Бьёрнсоном. Однажды знаменитый норвежский писатель явился с визитом к супругам Сухотиным (это было в Риме), но… тотчас исчез, узнав, что они ожидают в тот же час другого литератора – итальянца графа Губернатиса.

– Терпеть не могу Губернатиса! – заявил своенравный норвежец.

В другой раз в разговоре о Толстом Бьёрнстьерне-Бьёрнсон спрашивал у Татьяны Львовны:

– Ваш отец верил в Бога?

– Да.

– И в святых, и в Церковь, и во все эти глупости?

– Послушайте, но Церковь – это одно, а Бог – совсем другое! – возразила Татьяна Львовна.

– Ах, нет! Это – все то же!..

Что касается себя самого, то Бьёрнсон говорил: