Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Брасова два или три раза сняла сына Толстого вместе с великим князем, чем доставила Андрею Львовичу особое удовольствие. Все эти снимки он потом расставил в изящных красного дерева рамочках под золотыми коронками в своем кабинете.

Характеризуя обоих Романовых, Андрей Львович находил, что Андрей Владимирович – развитее, образованнее. Михаил был симпатичным, простым, может быть, несколько тупым человеком военной складки.

К сыну Александра III Андрей Львович питал особое, двойное почтение, конечно, еще и потому, и именно потому, что Александр III был не просто царь, а «дворянский царь», не чета какому-нибудь Александру II. И Михаил был для него именно «сыном Александра III», а не «внуком Александра II», «царя-освободителя», дорогого только либералам.

Различие между царями – отцом и дедом царствовавшего императора – более чем наглядно подчеркнуто было Андреем Львовичем в одном анекдоте, который он передавал с особым вкусом и смаком, вполне разделяя его «мораль».

Именно, в деревенском доме одного из богатых тульских помещиков Кологривова проживала маленькая девочка, дочь лакея или повара, словом – кого-то из дворовых, и г. помещик обучил ее ответам на следующие вопросы:

– Иди сюда! Говори, кто был первый царь из дома Романовых?

– Михаил Федолович.

– Второй?

– Алексей Михайлович.

– Третий?

– Петл Великий.

И т. д., – девочка называла всех царей и императоров.

Когда очередь доходила до Александра II, Кологривов спрашивал:

– А что, Александр II был плохой царь или хороший?

– Плохой.

– Чем же он был плох?

– Тем, что освободил клестьян от клепостной зависимости.

– А после него кто был царь?

– Александл Тлетий.

– А он был плохой царь или хороший?

– Холосый.

– Чем же он был хороший?

– Тем, что он вновь возвеличил дволянство…

Так, на потеху гостям-помещикам «остроумный» дворянин выводил дрессированную им, точно собачонку, дворовую девочку.

И сын Толстого в Ясной Поляне довольно посмеивался, рассказывая эту историю.

В середине мая 1913 года Андрей Львович снова приехал навестить мать. Вечером долго засиделись в зале. Присутствовал и Лев Львович. Братья вспоминали, как их воспитывали. Обвиняли отца: эгоист, не хотел им частицы себя отдать. Однажды Миша (Михаил Львович) уехал из дому, – отец даже не заметил его отсутствия. Только через неделю спросил: «Да где же Миша?…» А как он ответил Сергею Львовичу, окончившему университет? – Иди, дескать, и подметай улицу!..

В развернувшейся беседе Софья Андреевна, конечно, поддерживала в речах Андрея и Льва все, что обвиняло Льва Николаевича. Но, если оставить это, то вечер был приятный, интимный. И в высказываниях сыновей, особенно Андрея, звучали глубокие, сердечные ноты.

Андрей Львович собирался уехать в 8 часов, а между тем незаметно дотянул до 12. Запряженные лошади давно ожидали его у подъезда.

– В. Ф., поедемте в Топтыково! – внезапно предложил он.

– Поедемте! – отвечал я, не думая, ему в тон.

И… испугался: ночь! Утром надо работать! Но, как я потом ни отговаривался, Андрей Львович уже не отставал. И мы выехали на тройке, в пролетке.

Памятная поездка: русские поля, русская весенняя ночь, свежераспускающиеся деревья, острые углы черных крыш деревенских изб в темном небе, ароматы земли, трав и листвы, пофыркиванье лошадок, темная кучерская спина, огонек папироски в зубах у Андрея Львовича. перекидывание значительными в своей незначительности фразами. Прошлое, где ты? Все сгинуло. Осталось только поэтическое воспоминание.

Приехали глубокой ночью. Расположились на ночлег в мезонине старинного, одноэтажного барского дома, Андрей Львович в спальне с супругой и я в соседней комнате.

Утром осматривали вместе дом, усадьбу, конский завод – затея, тоже превышавшая средства сиятельного помещика. Андрей Львович энергично, и не всегда в цензурной форме, покрикивал на кучеров и конюхов. Все падало и склонялось перед ним, послушное его слову, жесту… Передо мной, в самом деле, был режим начала столетия.

Обедали с графиней и ее маленькой, нервной дочкой Машенькой, – единственным ребенком Андрея Львовича от второго брака и единственной внучкой, любить которую старик Лев Николаевич, по его словам, не мог: он был против развода Андрея Львовича с первой женой и считал второй его брак ненастоящим.

Столовая украшена портретами предков: Волконский, Илья Андреич Толстой, Волконская-Трубецкая, – все, кого можно видеть и на портретах, украшающих стены яснополянского зала. В Топтыкове – копии, изготовленные Ю. И. Игумновой. Топтыковская гостиная утопает в зелени: из десятков больших и маленьких горшков тянутся кверху всевозможные кусты и цветы. Это – пристрастие графини, бывшей губернаторши. По утрам она сама, собственноручно, поливает все растения из маленькой, изящной леечки. Занятие – серьезное, важное и отнимающее, по-видимому, много времени. Хорошо, что кроме него нет никаких других занятий.