Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Таким образом, в июне 1910 года подымался, собственно, вопрос о том, кому, после смерти великого писателя, будут принадлежать права литературной собственности на его сочинения. Что собака была зарыта именно тут, свидетельствует то обстоятельство, что подозрения и ревность С. А. Толстой начались отнюдь не в 1910 году, а гораздо раньше.

Вспомним, как было дело.

В 1892 году Л. Н. Толстой отказался от права собственности на все свои сочинения, написанные с 1881 года, то есть со времени пережитого им духовного переворота. Это были, конечно, в первую очередь сочинения религиозно-философского и публицистического содержания, но не только они, потому что художественное творчество Толстого продолжалось, и в период старости он создал не только роман «Воскресение», но и большое количество повестей, рассказов и пьес. Великодушным и мудрым решением автора – освободить свою мысль от возможной эксплуатации ее богатой семьей и издателями и сделать ее всем доступной и свободной – должны были бы, казалось, быть довольны в первую голову все «толстовцы». Большинство их и было довольно. При отсутствии авторского права и авторского гонорара, «Посредник» мог издавать брошюры Толстого по цене в 1–2 копейки и даже меньше (были брошюры по % копейки). Если бы В. Г. Чертков был обыкновенным, непритязательным и бескорыстным «толстовцем», то и он удовлетворился бы таким порядком и только радовался бы, что великий учитель пошел на столь широкий и великодушный жест. Но… Чертков тоже был издатель. И свою близость ко Льву Николаевичу он использовал для того, чтобы получить от него право распоряжаться первым напечатанием всех новых, выходящих из-под его пера творений. Не ради себя, не для наживы, избави Бог! Нет, он печатал эти творения сразу на нескольких языках и в нескольких изданиях, а, значит, содействовал более широкому их распространению. Но, разумеется, определенный порядок должен был соблюдаться: определял иностранного издателя или орган печати он сам, он же назначал и день одновременного опубликования. Если то или иное издательство или журнал, газета платили ему при этом какой-то гонорар (на этот счет составлялись договоры), то ведь и этот гонорар шел опять-таки на расширение его издательского дела, а так как во всех своих изданиях он пропагандировал Толстого, то значит, и деньги служили той же хорошей цели. Одним словом, практический Чертков решил кое в чем исправить необычный и внушенный чистейшим идеализмом шаг непрактичного Толстого. Тем самым он поставил себя в исключительное положение не только друга, но и уполномоченного Толстого, положение, в каком не стоял никто другой из друзей Толстого, и вынужден был вечно следить за тем, что нового создавал Толстой и как поскорее можно было получить от него это новое, чтобы никакой другой издатель, никто из друзей Толстого и ни его жена не могли перехватить этого нового и самостоятельно, без Черткова, его напечатать. Таким образом, возникши сначала «из ничего», развилась и мало-помалу стала постоянным явлением около Толстого борьба его близких – в частности, жены и ближайшего друга – из-за его рукописей.

И ведь это тянулось уже давно. Подготовляя в 1945–1946 годах вместе с чехом Иосифом Ротнаглем, бывшим старостой «большой» Праги и родственником д-ра Д. П. Маковицкого, чешскую книгу, посвященную памяти последнего, я наткнулся на письмо Душана, написанное в 1901 году к его другу, чешскому писателю и общественному деятелю Карелу Калалу. Отправляясь из Англии, где он гостил у Чертковых, в Россию, Маковицкий пишет Калалу (перевожу со словацкого):

«Моя задача: побудить Льва Николаевича, чтобы он велел изготовить копии всего написанного им за последние два года и послал их Черткову (это должно быть проведено без ведома жены Толстого, которая ревнует к чертковцам, что у них есть копии), а одного богатого московского купца надо уговорить, чтобы он помог материально изданиям Черткова, чтобы они не пресеклись. Миссия важная, только бы удалась» 32.

Даже «святого доктора», с его голубиной простотой и чистотой, удалось Черткову запречь в оглобли его расчетов! И когда – в 1901 году! И как характерно это: тайно получить копии, привлечь купца, «чтобы не пресеклись» собственные издания Черткова, вроде журнала «Свободное слово» и «Листков «Свободного слова», не дававших дохода!.. Очень характерна и эта подмена понятия «толстовцев» новым: «чертковцев». Действительно, существовала такая, не очень симпатичная, группа в истории «толстовства».