Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Какое, в самом деле, это было чудное, светлое время! И понятно: большинство из нас, молодежи, во всей силе переживало тогда состояние, о котором говорится в буддийском изречении: «Славнее господства над землей, прекраснее восхождения до небес, величественнее владычества над мирами – святая радость первых ступеней освобождения» 25.

Тогда ничто еще не останавливало нас на той дороге, на которую мы вступили. Не было никаких серьезных препятствий для беспрерывного продвижения вперед. Сила духа, казалось, должна была все одолеть. Ничего нет невозможного в жизни! – это был первый, счастливый и крутой подъем на крыльях духа – туда, вверх, в беспредельную высоту, где человеку, уже изведавшему тяжесть подчинения закону необходимости, так сладко почувствовать себя освободившимся из рамок этого закона и всею грудью, свободно и глубоко вздохнуть – в абсолютной чистоте разреженного горного воздуха!

Увы, этот полет не может продолжаться бесконечно, и следующие «ступени освобождения» оказываются уже гораздо более трудными и ответственными.

«Он меня пугает, а мне не страшно». – Л. Андреев в Ясной Поляне. – Что больше всего любил Л. Андреев у Л. Андреева. – Предвидение значения кинематографа в будущем. – Отказ от самолюбия перед лицом гения. – Приезд В. Г. Короленко. – «Бытовое явление». – Короленко как бытовой рассказчик. – Литературный разговор. – Проводы Владимира Галактионовича.

Очень дорого мне было познакомиться в доме Л. Н. Толстого с посетившими его в 1910 году писателями Леонидом Андреевым и Владимиром Галактионовичем Короленко.

Когда сопоставляют имена Л. Андреева и Л. Толстого, то прежде всего вспоминают обычно об отзыве Толстого о его младшем собрате в литературе: «Он меня пугает, а мне не страшно». Что и говорить, отзыв – на редкость меткий и интересный. Но думаю, что он все же не убивает Л. Андреева до конца. Л. Андреев, как никак, остается одним из самых талантливых и оригинальных русских писателей двух первых десятилетий XX столетия. Своей эпохе он много дал, недаром и пользовался исключительным успехом. Самое любопытное то, что и сам Л. Н. Толстой едва ли кого из новых писателей читал столь прилежно, а главное, внимательно, как Л. Андреева. Сочинения Л. Андреева в яснополянской библиотеке испещрены, как я сам в этом имел возможность убедиться, множеством собственноручных отметок Льва Николаевича. «Большие темы» Л. Андреева – судьба человека, революция, смерть, Бог и чудо – невольно привлекали Толстого, как они привлекали каждого пытливого человека. Исполнение Льва Николаевича не удовлетворяло, но… не трудно понять, какую мерку прилагал к Андрееву Л. Толстой, чрезвычайно строго расценивавший и Шекспира, и Достоевского, и Горького. Многие рассказы Л. Андреева, как, например, «Жили-были», «Валя» и другие, во всяком случае, нравились Толстому.

Что касается моего – не «суда», а скромного читательского впечатления и мнения, то я считаю полет ума и воображения в некоторых произведениях Л. Андреева достойным гения. Не могу я присоединиться также к тем, кому стиль и манера письма Л. Андреева кажутся какими-то недовершенными, непроработанными и чуть ли не неряшливыми. Мне они представляются достаточно выразительными, изящными и точными. Из отдельных произведений Л. Андреева мне лично непосредственно и больше всего нравятся «Жизнь человека» (если только я не подкуплен здесь чудесной постановкой этой пьесы в Художественном театре) и «Иуда Искариот». Между прочим, в яснополянской библиотеке Л. Н. Толстого мне посчастливилось однажды найти длинное и неопубликованное письмо Л. Андреева ко Л. Толстому, в котором Л. Андреев объясняет мотивы, побудившие его посвятить Льву Николаевичу свою повесть об ужасах войны «Красный смех». Письмо это, кажется, и до сих пор остается неопубликованным.

Л. Андреев давно уже собирался к Л. Н. Толстому, которого он никогда до тех пор лично не видал, но все что-нибудь препятствовало этому свиданию. Однажды, отказываясь от уже сговоренного визита в Ясную Поляну, Л. Андреев писал В. Г. Черткову: «Не готов я еще к свиданию со Львом Николаевичем!..»

Около 2 часов дня 21 апреля 1910 года спускался я зачем-то вниз по лестнице яснополянского дома. Навстречу подымается Ольга Константиновна Толстая и сообщает:

– Андреев приехал.

– Какой? Леонид, писатель?

– Да.

Я поспешил вниз, ко входной двери. Андреев только что слез с извозчичьей пролетки. Красивое смуглое лицо, немного беспокойное, белая шляпа, модная черная накидка, – вот что мне бросилось в глаза. Кажется, Лев Николаевич уже был там, не помню хорошо. Произошла какая-то маленькая суматоха, и, когда я осмотрелся, то увидел уже, как Лев Николаевич знакомил со всеми гостя: