Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Однако этот вид «элегантного теоретизирования» (поиск результатов скорее «красивых», чем практически полезных [87] Ср. итальянскую пословицу Se non e vero, e ben trovato ‘Если [даже] это неправда, то хорошо придумано’ (прим. пер.). ) нравился мне все меньше и меньше. Люди, участвующие в таких исследованиях, обычно считают, что трудятся ради приближения к истине. Однако, как говорил американский философ-прагматик и психолог Уильям Джемс, не следует зазнаваться. Мы просто развитые приматы, не больше и не меньше. Довольно смешно представлять себе, будто вселенная, словно робкая дева, хранит свои тайны для нас одних. Мы чаще оказываемся в роли трех слепцов, рассуждающих об облике слона, или человека, который ищет ключи под фонарем, потому что там светло.

Индейцы пираха твердо привержены прагматическому представлению о пользе. Они не верят ни в рай на небесах, ни в ад под землею, ни в то, что ради какой-нибудь отвлеченной идеи стоит идти на смерть. Они дают нам возможность вообразить себе жизнь без абсолютных координат — праведность, святость, грех. И эта жизнь очень привлекательна.

Можно ли жить, не опираясь на подпорки религии и истины? Пираха живут именно так. Конечно, некоторые заботы у них такие же, как и у нас, поскольку многие наши проблемы определяет биология, а не культура (наши культуры приписывают смысл проблемам, которые глубинного смысла не имеют, но оттого не менее реальны).

Однако они проводят большую часть жизни, не заботясь этими трудностями, так как сами дошли до осознания того, как полезно жить сегодняшним днем. Пираха просто концентрируются на том, что непосредственно их окружает, и тем самым одним махом избавляются от всех источников беспокойства, страха и отчаяния, которые не дают вздохнуть столь многим в нашей западной культуре.

Им не нужна истина как некая извечная реальность. Эта идея не имеет никакой ценности для них. Истина для них — это поймать рыбу, грести в лодке, смеяться вместе с детьми, любить своего брата, умереть от малярии. Значит ли это, что они примитивнее нас? Многие антропологи думали, что да, и поэтому им так хочется выяснить, каковы представления пираха о Боге, вселенной и сотворении мира.

Однако существует интересная альтернатива такому мышлению. Возможно, именно забота о подобных вещах есть знак более примитивной культуры, а их отсутствие — более развитой? Если так, то пираха — очень развитый народ. Звучит неправдоподобно? Но давайте спросим себя, что более разумно: смотреть на мир с беспокойством, заботой и считать, будто нам под силу охватить его весь, или наслаждаться жизнью день ото дня, принимая как должное, что поиски истины или Бога наверняка бесплодны?

Пираха строят свою культуру вокруг того, что нужно для выживания. Они не беспокоятся о том, чего не знают, и не думают, будто смогут все знать или уже все знают. Таким же образом им не нужны чужие знания и чужие ответы на вопросы. Их взгляды — не в моем сухом пересказе, но в своем живом воплощении в повседневной жизни — очень мне помогли и оказались убедительными, когда я взглянул на собственную жизнь и собственные убеждения, часто ничем не подкрепленные. Многим в своей теперешней личности, и в том числе нетеистическим взглядом на мир, я хотя бы частично обязан племени пираха.

Программа «Исчезающие языки» имени Ханса Раусинга [88] Раусинг Ханс (Hans Rausing, род. в 1920 г.) — шведский и британский бизнесмен, владелец компании Tetra Рак, меценат. Раусинг Лисбет (Anna Lisbet Kristina Rausing, род. в 1960 г.) — старшая дочь X. Раусинга, историк науки, ведущий научный сотрудник лондонского Имперского колледжа (прим. пер.). работает в помещениях Института исследований Азии и Африки (ИИАзАф) — School of Oriental and African Studies (SOAS) при Лондонском университете. Программа финансируется из пожертвования в размере 20 миллионов фунтов, сделанного Лисбет Раусинг, дочерью Ханса Раусинга. Цель проекта — задокументировать языки со всего мира, которым угрожает исчезновение.

Зачем отдавать двадцать миллионов фунтов на изучение языков племен, не обладающих никаким политическим весом и живущих в таких уголках мира, которые, мягко говоря, не исхожены вдоль и поперек туристами? В конце концов, можно легко доказать, что языки рождаются и умирают, и их возникновение, распространение и исчезновение определяется только законами естественного отбора. Умирающий язык — это неадаптивно для тех, кто должен изучать чужой язык, так как их родной язык не употребляется в общении, и точка. В самом деле, если считать, что Вавилонская башня — либо буквально проклятие божье, либо символ трудностей, встающих перед человеком, то уменьшение числа живых языков и гомогенизация или «глобализация» языкового пространства вообще полезны.