Рудольф Арнхейм - В параболах солнечного света

В Бостонском музее искусств имеется ковер 1500 года с изображением Нарцисса, который упорно глазеет на свое собственное изображение. Здесь Нарцисс страдает за грех преклонения перед самим собой. В связи с этим, хочу напомнить, что сказал Рильке об автопортретах Сезанна: «Сезанн изображает себя с большой объективностью, без интерпретации выражения или демонстрации превосходства, но он больше интересуется изображением собаки, которая сидит перед зеркалом и думает: Там есть еще одна собака».

Блейк в своей книге «Бракосочетание рая и ада» говорит, что «тигры гнева умнее, чем лошади наставлений».

Когда я узнал, что должен провести в больнице две недели, я выбрал четыре книги для чтения: «Размышления» Юнга, воспоминания Мальро, «Берлинские хроники» Беньямина и роман Стифтера «После лета». Только потом, глядя на книги, стоящие на моем столике, я понял, как много общего между ними: две книги воспоминаний пожилых людей, ностальгические реминисценции немецкого изгнанника и роман о сезоне после сезона. Подсознание делает свой выбор даже тогда, когда сознание вовсе не стремится к ретроспективе.

Вечер жизни освещает себя своими светильниками», — говорит Мальро в своих «Анти-мемуарах».

Покидая свою родину в 30-х годах, я стоял перед выбором латинского или англо-саксонского пути. Английский язык позволил мне развить ту сторону моей природы, которая имеет дело с чувственной наблюдательностью, удовольствием от материально-ощутимой жизни, от юмора ситуаций. Если бы я оказался во Франции, то это, по-видимому, привело бы к утонченности интеллекта, увлечением систематической философией, к остроумным сентенциям. Я рад, что развивая одну сторону, я не утратил полностью другой. Но когда я читаю произведение утонченного французского автора, а чувствую такое же удовольствие, которое, по-видимому, получают от атрофии парочки крыльев.

Некоторые помнят, что когда мою книгу «Кино как искусство», для которое обложку сделал художник Георги Кепеш, показали Мис ван дер Ройю, он, сняв очки, сказал: «Это хороший человек». Очевидно, эти слова относились к дизайнеру обложки, но между прочим обложка делает книгу.

В ранних рисунках оверлепинг не существовал. Предметы рисовались отдельно, рядом друг с другом, каждый в своей собственной завершенности. Тоже самое относилось и к воображению. В частности, к историческим образам. Я убедился, что работы Мане сохраняли оверлепинг на 20 лет дольше, чем работы Сезанна.

Некоторые психиатры слушают третьим ухом, а два другие напрочь закрывают.

В высказывании Эйнштейна, которое он сказал своему помощнику Эрнсту Страусу, чувствуется Спиноза: «Мне кажется, что творя мир, Бог не имел большого выбора». Неизвестно, читал ли Эйнштейн Спинозу, или он просто читал традиционные еврейские тексты о законе. Евреи не могут игнорировать закон, они стремились учить его, поддерживать его или восставать против него. Имел ли Бог выбор, или же он предоставил свободу законам природы? Спиноза, на вопрос, имел ли Бог выбор, когда создавал мир, сказал «нет» и был выброшен из синагоги.

Многие из тех, кто восхваляет демократию довольно счастливы под авторитарным режимом, который освобождает их от проблемы выбора и оставляет свободу жаловаться на большое правительство. Демократия в Соединенных Штатах состоит из тысячи местных авторитарных режимов — в городах, школах, компаниях, семьях.

Вертикально стоящие фигуры раскалывают живописное на вертикальные полосы. Некоторые авторы восстанавливают целостность с помощью горизонтальных линий, пересекающих вертикали. В гравюрах Дюрера, изображающих Адаму и Еву, на ковре изображены две фигуры и три вьюка. Пространство было связано с помощью горизонталей: рук, змеи, кошки и ее хвоста, касающегося ног Евы и т. д. Художник учился у ткача.

Когда в «Короле Лире» обращается к своим детям с непрочными доказательствами, это случается не потому, что Шекспир хорошо понимал психологию, создавая конфликт между ложными доказательствами и простой наивностью. Трагические ошибки описываются в литературе, начиная с Ветхого Завета. Лир ошибается, потому что он символизирует собой отсутствие мудрости. Человеческая глупость не может быть очевидной, пока зритель или читатель не обнаружит ее.