Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику» - Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Однако реальная жизнь советского общества была богаче любых схем и обобщений. Представления, бытовавшие в обществе, порой разительным образом отличались от тех, которые рисовала официальная пропаганда, хотя как правило были столь же мифологичны. Достоверная информация проникала иногда самыми неожиданными путями; можно привести множество примеров, когда люди, обладавшие навыками аналитического мышления, как правило представители старой интеллигенции, на основе материалов советской прессы делали самые неожиданные (и достаточно глубокие) выводы о происходящем в мире {250} 250 Подробнее об этом см.: Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов… С. 145–168. .

Любопытно сравнить, как формировался образ СССР в условиях господства другого тоталитарного режима. В служебном циркуляре СД (апрель 1943 г.) отмечалось, что «до периода открытых враждебных действий против Советского Союза, начавшегося 22 июня 1941 г., немецкий народ, за небольшим исключением, узнавал о его социальной и хозяйственной структурах и культурной жизни только из прессы, кино, пропагандистских выступлений и прошедшей цензуру литературы». В результате подавляющее большинство немцев «видело в Советском Союзе бесчеловечную и бездушную систему подавления и представляло народ Советского Союза как полуголодную и тупую массу». Лишь появление многочисленных рабочих с Востока и военнопленных и личные контакты с ними привели, по мнению авторов циркуляра, к определенным изменениям в восприятии России и русских {251} 251 Война Германии против Советского Союза. Документальная экспозиция города Берлина. Каталог. Berlin, 1992. С. 183-184. . Если принять на веру выводы данного документа, можно прийти к выводу, что в советском обществе представления о внешнем мире, Германии в том числе, даже в условиях сталинского режима были более полными и разносторонними {252} 252 См. например: Голубев А.В. Фашизм глазами провинциальной российской интеллигенции 1930-х годов // Культура и интеллигенция России между рубежами веков: Метаморфозы творчества. Интеллектуальные ландшафты (конец XIX — начало XXI в.) Омск, 2003. С. 372–374. .

Период, когда контакты с внешним миром контролировались достаточно эффективно, закончился в 1939 г., когда советские войска вступили на территорию Польши. Увиденное там потрясло многих и, несмотря на все старания пропаганды, рассказы об этом быстро распространялись сначала в армии, а затем и в стране. «Полк, в который я попал после переброски на западную границу страны, участвовал в разделе Польши. Меня поразили трофейные одеяла, которые выдавали даже рядовым бойцам. Они казались признаком неслыханного богатства. И вообще кое-какие слухи насчет более высокого уровня жизни за границей просачивались в нашу среду», — вспоминает известный философ А.А. Зиновьев {253} 253 Зиновьев А.А. Русская судьба, исповедь отщепенца. М, 1999. С. 196. . Тот же эффект произвело и присоединение Прибалтики.

Затем началась Великая Отечественная война. Сначала в Германию были угнаны тысячи советских людей, в большинстве своем молодых. Вот какой они увидели Германию: «…кругом белые дома, обложенные снизу камнем, готические шпили церквей, клумбы с цветами. Вот, говорят, как живет буржуазия! А где живут “труженики”, мы не увидели. Вообще жизнь, открывшаяся из вагона, была так не похожа на ту, в которой пребывали мы и которой гордились, что жилище обыкновенного селянина принимали за палаты буржуя-мироеда» {254} 254 Ларин О. Тогда меня звали Вольдемар и Вилли // Новый мир. 1995. №5. С. 159. .

В 1944–1945 гг., в ходе Великой Отечественной войны, Красная армия, перейдя границу, заняла территорию сначала стран Восточной Европы, затем Германии, встретилась с американскими и английскими товарищами по оружию. Миллионы советских солдат увидели настоящую, повседневную жизнь Запада. «Человек, поживший за границей, вряд ли теперь слепо будет верить в советскую “зажиточность”, и эти люди еще “сделают погоду”, так как в их руках есть материал, чтобы опровергнуть “правду” советской жизни», — говорил директор одного из ленинградских рынков {255} 255 Цит. по: Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. В 2-х книгах. Кн. 1. СПб., М, 2002. С. 122–123. .

Не впервые в истории России победоносный заграничный поход привел к серьезным изменениям в массовом сознании. «Новое знание представляло для режима реальную угрозу, но это знание уже нельзя было просто перечеркнуть, изолировав от общества всех, кто побывал по ту сторону государственной границы. Тогда пришлось бы помимо репатриированных изолировать еще и всю армию», — справедливо отмечает Е.Ю. Зубкова {256} 256 Зубкова Е.Ю. Общество, вышедшее из войны: русские и немцы в 1945 году // Отечественная история. 1995. № 3. С. 95; Она же. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953. М, 1999. С. 18–55. .