Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

Обе главы Уложения, посвященные уголовному праву, и определения наказаний, рассеянные по остальному тексту, показывают стремление государства к установлению более прочного контроля над обществом. Особенно сурова глава о смертной казни, не имеющая аналогов в предшествующем законодательстве, поскольку значительная ее часть отведена семейному праву, традиционно регулируемому каноническими нормами с их жестокими санкциями, восходящими к римскому праву. Здесь вводятся смертная казнь для детей, убивших родителя, брата или сестру; закапывание заживо жен, убивших своих мужей; сожжение для мусульманина, если он обратит православного в ислам. Ограждается власть родителей над детьми: родитель, убивший ребенка, подвергается тюремному заключению и публичному покаянию, но не телесному наказанию [614]. 21-я глава, посвященная разбою и грабежу, добавила к уже существовавшим в законах санкциям тюремные сроки и членовредительные наказания.

После Смутного времени (1598–1613) церковь и государство взяли курс на более интенсивное социальное дисциплинирование, что выразилось в указах против курения табака, народных гуляний, сборищ для кабацкого питья, кулачных боев и тому подобного. В 1648 году, например, специальным указом были запрещены «народные игрища и увеселения, в которых принимали участие скоморохи» [615]. В Соборном уложении было дополнено это законодательство о нравственности; так, русский человек, поступив в услужение к иноземцу, не крещенному в православие, подвергался телесному наказанию, а за сводничество и отравление (преступление, родственное колдовству) полагалась смертная казнь. Наконец, теперь вводились телесные наказания за бесчестье, тогда как раньше в этой области применялись только денежные штрафы [616].

Наряду с дифференцированным подходом к наказаниям и специальным вниманием к таким вопросам, как умысел, несчастный случай и небрежность, Уложение усиливало принуждение, обеспечивавшее достоинство царя и его инструменты управления и борьбы с уголовными преступлениями и преступлениями против нравственности. Но чрезмерная детализация и несклонность к обобщениям, характерные для кодекса, ограничивали возможность судей руководствоваться его положениями при применении силы. Поэтому судьи продолжали следовать собственным представлениям, но уже в духе новых, более строгих законов.

Уложение 1649 года стало стандартом, сохранявшим свою силу и в XVIII веке. Но сразу же после издания его стали дополнять целой чередой указов, появлявшихся в ответ на вызовы, столь многочисленные во второй половине XVII века. С формированием полков «нового строя», куда рекрутировали представителей податных классов и провинциальных детей боярских, усиливалось бегство со службы. С укреплением крепостного режима увеличивалось бегство крестьян. Восстания на социальной и экономической почве вспыхивали в 1648, 1662 и особенно в 1670–1671 годах, когда движение под руководством Степана Разина полностью оправдало определение, данное этому периоду, – «бунташный век» (в этом отношении сопоставимый с подъемом социальных движений по всей Европе XVII века). Сильное сопротивление вызвали проводимые государством в духе Контрреформации церковные реформы богослужебных книг, литургии и церковной жизни.

После 1649 года государство, сталкиваясь с таким сопротивлением, грозило все более жестокими наказаниями. Закрепощение, этот наиболее решительный шаг государства по мобилизации ресурсов, создало огромное напряжение в судебной системе. Начиная с Тринадцатилетней войны (1654–1667) и вплоть до 1680-х годов один за другим появлялись указы, посвященные проблеме беглых крестьян. Например, по указу 1661 года приказчики в вотчинах и поместьях освобождались от наказания за прием беглых, если могли доказать, что действовали по приказу землевладельца; за то же нарушение приказные люди дворцовых сел могли избежать наказания при условии, если они владели землей и отдавали вместо беглого одного из собственных крестьян. Но если приказчик принимал беглых без ведома владельца, он подлежал нещадному наказанию кнутом. Выполнение указа оказалось трудной задачей, а конфликт различных интересов настолько осложнил контроль над закрепощением, что некоторые из этих санкций были смягчены в 1680-е годы. Январский указ 1683 года фактически признал дефицит крестьянских рук, заменив возмещение человеком на денежную компенсацию за беглого; а в наказе от марта 1683 года уже не было распоряжения сыщикам бить кнутом старост и приказчиков за прием беглых [617].