Винсент Питтс - Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке

Осень принесла новые перемены. Учитывая преклонный возраст и некрепкое здоровье Сегье, король разрешил палате собираться у канцлера дома. Тем не менее все судебные решения и приговор зачитывать в официальной обстановке в Арсенале [631]. Тогда же, в конце ноября, Талон был освобожден от работы в палате под предлогом того, что он нужнее в парламенте. Его обязанности в палате поделили между двумя лицами. Все, что могло быть связано с делом Фуке и расследованием в отношении королевских казначеев, было поручено еще одному рекетмейстеру – Ги Шамиляру, протеже Кольбера. По жене он приходился также родственником Летелье. Остальные вопросы, относившиеся к юрисдикции палаты, были переданы одному из представителей обвинения, Венсану Отману де Фонтене [632] [633].

Последней каплей для Талона стала его неудачная попытка отклонить ходатайство Фуке, поданное в середине октября. Несколькими месяцами раньше, в июне 1663 года, Фуке заметил, что Талон, предъявляя вещественные доказательства, опустил 24 из 33 отчетов по казначейским реестрам. Видимо, чтобы упростить дело. И в своем июльском ответе на обвинения Талона Фуке отметил это обстоятельство как подозрительное [634]. Он уже давно твердит, что обвинение неправильно толкует многие из транзакций. Теперь он требует доступа к более широкому списку документов, в том числе к реестрам казначейства. Необходимо сверить их реальное содержание с теми докладами и выжимками, на которых базируется позиция обвинения.

И вновь судьи столкнулись с результатами излишне широкого набора обвинений. По стандартной практике судопроизводства Фуке, как и любой другой, имел право на доступ к любым материалам, которые могли понадобиться ему для защиты. Но в данных обстоятельствах это означало бы очередную задержку на неопределенный срок. Судьи совещались почти неделю. В итоге они не согласились с требованием Талона отклонить ходатайство. Судьи решили, что Фуке сможет получить любой конкретный документ, который назовет. Более того, они пришли к заключению, что краткие отчеты о казначейских реестрах надо удостоверить, сличив с оригиналами в его присутствии [635].

За решением последовала новая эпистолярная атака Фуке. Теперь он утверждал, что в отчетах есть неверные утверждения и неправильные толкования [636]. Начался очередной раунд конфиденциальных переговоров. Фуко от имени Кольбера, а также Клод Лепелетье [637] от имени Летелье предупредили Ормессона, что генеральный контролер уже пожаловался королю на ряд судей. Речь шла о тех из них, кто из лучших побуждений, но превратно понимая свои задачи, выражает склонность разрешить Фуке изучить реестры. Но Ормессон оставался непреклонен. Он полагал, что трудно найти юридические основания, позволяющие отказать Фуке в такой просьбе [638].

В самом начале следующего, 1664 года Ормессона посетил Ги Шамиляр. Ходили слухи, что Фуке собирается ходатайствовать об отводе Сегье. Поэтому Шамиляр напомнил Ормессону о четком приказе короля: получив такую петицию, Ормессон должен, минуя палату, отдать ее Шамиляру, а тот затем передаст ее королю. На повестке оставалась просьба Фуке дать ему возможность увидеть реестры казначейства. Для пользы дела, предположил Шамиляр, им с Ормессоном следует заранее договориться по данному вопросу. Ормессон уклонился от этого предложения. Он просто даст палате рекомендации, и пусть коллеги принимают собственные решения [639].

Седьмого января мать и жена Фуке появились у Ормессона на пороге и наконец вручили ему столь долго ожидаемое прошение об отводе Сегье. В нем говорилось, что соперничество и неприязнь между канцлером и Фуке общеизвестны. Помимо того, все знают, что в ходе процесса Сегье постоянно совещается с Кольбером, Берье и другими «зачинщиками» разбирательства. Вдобавок канцлер в свое время визировал многие из транзакций, которые сейчас используются обвинением как доказательства. По этим причинам он не должен больше участвовать в процессе [640].

Повинуясь приказу короля, Ормессон переправил прошение ему. Для обсуждения собрался совет, на котором позиции советников разделились. С точки зрения закона отзыв канцлера Франции, представлявшего в своем лице судебную королевскую власть, был проблематичен. Двое из четырех старших членов совета (Сев [641]и Вильруа [642]) считали, что отвод в принципе возможен, но в данном случае решение за Сегье. Летелье возражал, указывая, что по политическим соображениям канцлер отводу не подлежит. Он напомнил, что королю необходим представитель ( ofcier ), которого невозможно отстранить, и что Сегье – ключевая фигура, председатель палаты. Последний королевский советник, д’Алигр [643], соглашался с Летелье. Так что голоса разделились поровну. Король принял решение: Сегье останется [644]. Не все в палате были довольны таким итогом. Многие магистраты считали, что основания для отвода Сегье имеются и что по отношению к Фуке «несправедливо», чтобы Сегье отправлял над ним суд. В осторожных выражениях Ормессон добавлял, что результат был для короля неблагоприятен. Он давал пищу разговорам «недовольных» о том, что король желает «регулировать и решать всё» единолично [645].