Винсент Питтс - Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке

Если Ормессон оставался безучастен к давлению, то палату в целом можно было заставить работать быстрее. Перед отъездом на военную кампанию в герцогство Лотарингия Людовик XIV вызвал к себе членов палаты. 22 августа он принял Несмона и других членов Парижского парламента, заседавших в палате, и большинство рекетмейстеров. Похвалив их за усердие, он подчеркнул, что его единственная цель – торжество правосудия, и призвал их ускорить процесс. Он снова распорядился немедленно сообщить ему, если Фуке попытается дать отвод Сегье. На следующий день король встретился с остальными членами палаты, сказал им то же самое и призвал Пюссора проявить особое усердие. Он обласкал Пюссора, сообщив, что хочет чаще видеть его у себя в приемной, где он всегда желанный гость [621].

Ормессон не входил ни в одну из этих групп. Его пригласили во дворец отдельно. Король повторил, что стремится увидеть торжество правосудия, и призвал Ормессона ускорить ход событий. Ормессон отвечал, что как докладчик он не в состоянии влиять на скорость процессуальных действий. Имелось в виду, что продолжительность обусловлена степенью сложности дела. Людовик изобразил полнейшее понимание. Король добавил, что уже поговорил с теми, от кого это зависит, и лишь желает, чтобы впредь лично Ормессон по возможности содействовал ускорению [622].

Людовик не бросал слов на ветер. Когда через несколько дней палата собралась вновь, Сегье открыл заседание важным сообщением. Он объявил, что король недоволен тем, как затянулся процесс Фуке: в нынешнем темпе он займет еще два года. Для пущей убедительности он выговорил Талону за трату времени на мелочи [623]. В поисках козла отпущения канцлер обрушился на Талона и Берье. Однако на этом возможности Кольбера иссякли. Так как любовница Талона [624], жена маршала де Лопиталь [625]и неистощимая пища для насмешек в судейских кругах, являлась агентом Кольбера, он пытался через нее заставить Талона поторопиться. Но, как теперь Кольбер докладывал Людовику, безуспешно [626]. Пытаясь оправдаться, Талон рассказал Кольберу о своих попытках публиковать ответы на многочисленные выпады Фуке. Он уверял министра, что ревностно выполняет свою задачу [627]. Талон уже не первый раз ставил Людовика в неловкое положение. Например, как один из многих примеров преступной практики он привел приказ Фуке подчиненным, одобряющий заранее любые требования денег от двух придворных, господ де Граве и Габори. Талон пылко обрушился на сие вопиющее злоупотребление. Фуке объяснил, что эти господа были назначены королевой-матерью получать от Фуке средства на ее обширную частную благотворительность. Конечно, Фуке вышел победителем, не без коварства добавив, что ее величество – «достаточно надежный свидетель», дабы считать его объяснение доказанным. Анна Австрийская сочла своим долгом подтвердить его слова и в июле написала в палату необходимое в таких случаях письмо. Подобные искажения фактов, объявил Фуке, отличают все выдвинутые против него обвинения. Людовик пришел в ярость, сделал отповедь матери и приказал Граве покинуть двор [628].

Пока бушевали эти дебаты, Фуке и его судьи обживали новые места. В конце июня 1663 года Фуке решили перевести из его венсенской камеры в Бастилию. Фуке, его врача, а также его слугу заблаговременно переселили в огромную королевскую крепость, охранявшую восточные подходы к столице. Фуке поселили в Башне Часовни (названной так потому, что в ней располагалась тюремная церковь), под надзором д’Артаньяна и отряда мушкетеров в качестве караульных [629]. В то же время палата переехала из Дворца правосудия в Арсенал – огромное мрачное здание недалеко от Бастилии, куда было легко добраться через прилегающий к Арсеналу парк. Хотя о причинах переезда ничего не говорилось, скорее всего это было сделано для пущей безопасности. Рано или поздно Фуке предстояло появиться перед своими судьями лично. Однако возить его коротким путем из Бастилии в Арсенал было проще и спокойнее, чем из Венсена в центр Парижа.

Переезд не мешал Фуке продолжать обстреливать палату апологетическими письмами. Это ни в малейшей мере не способствовало ускорению процесса. Переехав на новое место, палата не работала с 9 по 26 сентября, поскольку двое из судей болели. Только что вернувшийся из похода и очень раздраженный очередной задержкой, король издал новый указ. В соответствии с ним будущие заседания палаты могут быть отменены лишь при условии отсутствия канцлера или одного из двух докладчиков. В остальных случаях – она должна продолжать работу [630].