Константин Соколов - Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг.

Смерть Коммунистам, да здравствует Партия Народной Свободы.

Да здравствует Учредительное Собрание» [250].

Бросается в глаза то, что повстанцы не обвиняют ни в чем власть в целом, говорят только о хулиганстве волостных исполкомов, ближайшей к крестьянам власти, в которых и сосредотачивалось все зло. Также характерно, этот посыл звучит во многих документах – слово «кулак» для тверской деревни было инородным, никто так зажиточных крестьян не называл, кроме большевиков. Ну и совершенно нетипичный призыв к уничтожению коммунистов и приветствие партии народной свободы – ясно, что речь идет не о кадетах, это некая мифическая организация всеобщей справедливости. А вот призыв к созыву Учредительного собрания (он повторялся и во время других восстаний и выступлений в Тверской губернии) показывает, насколько глубоко мысль о справедливой власти, установленной хозяином земли русской, укрепилась в массовом сознании.

Уездный исполком, уже после подавления восстания, выпустил целый ряд листовок – к гражданам и дезертирам [251]. В них дезертиров пытались противопоставить бедноте – якобы они грабят их, а кулаков щадят. То есть никаких выводов местные коммунисты из восстания не сделали и не собирались. Далее следуют уверения, что гражданская война со стороны советской власти оборонительная и, только победив врагов, можно прийти к «тихому, спокойному труду». Но следующая фраза показывает, что уездные деятели решили воспользоваться стереотипами массового сознания и валить всю вину за бедствия народа на волости: «О всех преступных действиях Совета доводить до сведения уезда и губернии».

Но вернемся к восстанию. Волостной исполком, опасаясь расправы, бежал в полном составе в ночь с 12 на 13 июня, отправив всюду панические телеграммы, из-за которых в Твери и Москве решили, что началось крупное восстание с центром в Витбинской волости. В это время туда прибыла комиссия во главе с членом ВЦИК Панковым. Сначала зеленые его арестовали, но во время нахождения в плену ему удалось убедить отпустить арестованных и добиться возвращения разграбленного имущества. Правда, при этом он выдал дезертирам некую гарантирующую расписку и даже выступил с инициативой избрать их представителя в волисполком.

Тогда же в уезд прибыл сводный отряд милиции, коммунистов и ЧК из Твери под командованием начальника губмилиции Бокова (более ста бойцов). А из Москвы – отряд ВЧК под командованием Дижбита. Участвовали в операции и отряды из Осташкова. Никаких боевых действий они не вели, сразу приступили к арестам. Зато чекистский отряд вел артиллерийский огонь по лесам – якобы чтобы запугать дезертиров и показать, что есть орудие. Бойцы ВЧК мародерствовали, грабили население на хуторах, уводили скот. Перепуганные крестьяне прятались по лесам. На замечания Дижбит ответил: я сам себе ревтрибунал, разберусь [252].

Отряды задержали в волости более ста шестидесяти дезертиров и предприняли рейд в Псковскую губернию, где местный отряд проводил расстрелы без суда и следствия. Правда, и зеленые здесь расстреляли двух человек. После проведения перевыборов исполкома отряды покинули волость.

Ни руководителей повстанцев в Псковской губернии, ни Потыкайло и Никитина задержать не удалось. Интересно, что ГубЧК пыталась объявить руководителем восстания инженера лесозаготовительной партии Кузьмина, арестованного зелеными, но после нескольких допросов его освободили.

Суд по делу о восстании состоялся в конце ноября, обвинение было предъявлено четырнадцати участникам. К расстрелу приговорили скрывшегося Никитина, еще одного человека к расстрелу с заменой по амнистии на лишение свободы, четырех – к конфискации коров, четырех к 10 годам общественных работ (освобождены по амнистии), остальных отправили на фронт [253].

События в селе Котлован Кузьминской волости Вышневолоцкого уезда – нечто выпадающее из общей истории восстаний и выступлений крестьян и зеленых в Тверской области. Разумеется, в ходе них неоднократно убивали коммунистов и советских работников, бывало, что и по нескольку человек. Хотя чаще всего их просто арестовывали и запирали в сараях, двери которых потом открывали доблестные чекисты и красноармейцы. Но чтобы одновременно было убито семь человек, причем трое из них зарыты в могилу живыми…

Скажу сразу: понять, почему это произошло, невозможно. Не было никаких особых причин для такого развития событий. Как и везде, у крестьян хватало ненависти к комбедовцам и большевикам за их грабежи и беспредел. Но здесь она почему-то выплеснулась через край.