Муслим Мурдалов - Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Часть 1

Хотя лес был своевременно занят цепями третьего батальона, но это нимало не мешало горцам, продолжая с этими цепями жестокую пальбу, тотчас накинуться на отступавшие из аула роты. С гиком, с криком они сперва атаковали головную роту, при которой следовали их орудия и, будучи отброшены в сторону, насели на цепи и арьергард. Все их старания были, видимо, направлены к тому, чтобы разорвать наши ряды и отбить обратно трофеи, доставшиеся нам ценою нашей крови. Но старания эти были напрасны: то, чем раз овладевали воронцовцы, не переходило более обратно в руки неприятеля и, нет никакого сомнения, они готовы были теперь скорее лечь на месте все до единого, чем позволить неприятелю вырвать из их рук новую лавровую ветвь.

Как огненный столп освещал дорогу евреям во время их бегства из Египта, так освещало нам путь до самого леса зарево пожара от горевшего аула. При входе в лес, на горизонте забрезжило – и мало-помалу утренняя заря начала охватывать собою небосклон.

Цепи третьего батальона отступали вместе с арьергардом майора Оклобжио; неприятельские атаки не прекращались; лес то и дело оглашался громким «ура!», доказывавшим, что обе стороны схватывались грудь с грудью. Здесь и у подполковника Ляшенки орудия наши деятельно громили на все стороны картечью, отстаивая нас впереди и отбрасывая неприятеля в тылу.

Наконец, славу Богу, арьергард пробился к месту, где ожидал его Ляшенко. Ни один раненый или убитый не был забыт или оставлен на месте – иначе торжество было бы неполное.

Чуть только арьергард присоединился к головному батальону, и трофеи наши были уже в центре войск, под надежным прикрытием, барон Меллер приостановил все войска, чтобы перестроить их к дальнейшему отступлению. Здесь, в голове колонны он поставил казаков, за ними первый батальон с двумя легкими орудиями, потом значок и два наши трофейные орудия, передки которых оказались полны зарядами, затем – второй батальон с двумя горными орудиями и, наконец, две роты четвертого батальона с остальными двумя легкими орудиями. Образовавшийся таким образом арьергард из шести рот с четырьмя орудиями барон Меллер поручил, с этого пункта, командованию подполковника Ляшенки. В боковых цепях были рассыпаны по две роты третьего батальона.

Во время этих распоряжений и перестройки войск, неприятель как бы примолк, собираясь ли с духом, или ожидая нашего движения. И чуть только колонна в указанном порядке тронулась – перестрелка вновь затрещала со всех сторон, и горский гик – доказательство их атак и нападений, начал раздаваться то в правой, то в левой цепи. Здесь уже вся тягость боя выпала на долю третьего батальона, который, отбиваясь от непрерывных наскоков неприятеля, не дал ему возможности чувствительно вредить нам.

Все это продолжалось в таком виде до минуты выступления нашего последнего солдата из леса. Тут только горцы убедились, что и их орудия и их значок потеряны для них безвозвратно и, умерив свои бешеные атаки, хотя сопровождали и преследовали нас настойчиво и с видимым ожесточением, но не решились ни врезываться в наши ряды, ни схватываться на холодном оружии.

Преследование продолжалось до реки Басса; только по переходе ее нашими войсками, оно перешло в перестрелку с другого берега, а затем – и вовсе прекратилось.

Веселые, торжествующее, воронцовцы, с песнями, с барабанным боем, в час пополудни, вступили в свою штаб-квартиру. Среди этого празднества, даже раненые забыли о своих страданиях, и хотя помутившиеся глаза у многих готовы были закрыться навсегда, а все-таки радостная улыбка скользила по их охолодевшим губам.

Дело в ауле Талгика – исключительно дело «куринское», и никто, кроме горсти кавалерии, не разделял с ними славы и успехов этого дела. Впоследствии часто можно было слышать, как куринцы, рассказывая подробности этого дела, называли его не иначе, как «наше дело», и произносили эти слова с какою-то особенною гордостью.

Правда, хорошее было это дело, незапамятный и славный был этот набег, еще лучше был самый успех; но… чувствительна была и потеря воронцовцев: убит командир третьей егерской роты поручик Чесноков и тяжело ранены: подполковник Янов, артиллерии подпоручик Рычков, командовавший взводом; затем, капитан Руденко и прапорщик Месарож; легко ранены: прапорщики Ипполитов и Ушаков; нижних чинов убито шестнадцать и ранено сто три; контужено обер-офицеров два и нижних чинов сорок семь.

Всеобщее сожаление офицеров и солдат целого полка воронцовцев относилось преимущественно к подполковнику Янову, так как все соглашались в том, что он, отступая в арьергарде, не один раз спасал и выручал воронцовцев своею меткою и беглою картечью, и умел ее пустить в ход именно в те минуты, когда положение арьергарда, видимо, становилось критическое и безвыходное.