Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Окончательным ударом по репутации Боливара в США стали его разногласия со сторонником федерализма и либерализма в североамериканском духе вице-президентом Колумбии Франсиско Сантандером. На смену составленной под влиянием Основного закона США Кукутской конституции Боливар предложил свой проект, который, по мнению североамериканских журналистов, «очень слабо напоминал республиканскую систему». В их глазах Боливар окончательно стал деспотом, и единственная надежда состоит в том, что деспотизм его будет, так сказать, «просвещенным», как в Риме Траяна или Антонинов [1423]. Обсуждавший проект Конвент в Оканье затянул дебаты и в итоге был распущен в июне 1828 г., а Боливар принял чрезвычайные полномочия. Недовольная сантандеристская оппозиция готовила заговор, который был раскрыт и жестко подавлен в сентябре 1828 г.

Североамериканцы единодушно поддержали заговорщиков, представляя действия Освободителя против Сантандера как «не имеющий оправдания один из наиболее недостойных поступков в жизни Боливара» [1424]. Кстати, в заговоре, возможно, были замешаны и граждане США: сестра полковника Лоулесса (Lawless) из Сент-Луиса, а также два ее сына – офицеры на колумбийской службе. Женщина перенесла недолгое заключение, а дети были изгнаны из страны [1425].

Дальнейшие неурядицы в Колумбии уже мало тревожили североамериканское общество. Боливар воспринимался лишь как один из удачливых генералов, способных лишь на государственные перевороты [1426].

В войне Боливара с Перу симпатии североамериканского общественного мнения были на стороне перуанских властей. В развитие этих чувств свой вклад внес яркий уроженец Лимы, недавний президент Панамского конгресса, председатель Верхового суда Перу Мануэль Видаурре (1773–1841), живший в США в 1822–1824 гг. Еще в начале 1826 г. он восхищался Боливаром, но затем перешел в непримиримую оппозицию и предпочел покинуть страну Одна из его первых антиболиваровских статей была перепечатана в США [1427].

Вторую половину 1828 г., до начала декабря [1428], Видаурре провел в Бостоне. В августе 1828 г. на обеде в знаменитом Фаней-Холле (Faneuil Hall) он пожелал, чтобы дух Вашингтона вдохновлял «американцев Юга» и назвал Соединенные Штаты «старшей сестрой». Газета считала Видаурре «почетным гостем», ищущим убежища от «преследования Деспота, который под ширмой (guise) Свободы и блага дорогого Народа, по-имперски властвует (is now bearing imperial Sway) в Южной Америке» [1429]. Видаурре был горд оказанным ему вниманием [1430].

В своем письме в “Massachusetts Journal” перуанец называет Боливара тираном, чья цель – учреждение «абсолютизма в мире Колумба». Очевидно, что когда-то он заслужил «алтарь в храме бессмертия», но потом «гений зла привел его к падению». Примечательно, что если речь Видаурре на открытии Панамского конгресса вызвала в свое время ироническую реакцию газетчиков, то теперь к его пышному стилю претензий не было [1431].

В те дни августа-сентября 1828 г. ведущая бостонская газета “Columbian Centinel” публикует целый ряд антиболиваровских публикаций. В первой из них автор назвал Колумбию «бывшей республикой», «Рабы» («когда-то Граждане ») которой подчинились Боливару, действующему «с помощью штыков наемного войска и интриг». Первой целью узурпатора становится соседнее независимое Перу – страна, «имевшая разум распознать его пороки и мужество сопротивляться его тирании» [1432]. Рядом – рассуждение, что целью Боливара является создание из «южноамериканской нации» «республиканской империи», включающей в том числе и Перу Когда Боливар говорит «республика», он делает это лишь, чтобы усыпить внимание, ведь его подлинная цель – империя. Вывод – необходимо поддержать сантандеристскую оппозицию [1433].

Разочарованию североамериканского общественного мнения в Боливаре могли в какой-то, пусть весьма ограниченной степени, способствовать и резко критические свидетельства вернувшихся домой британских офицеров-добровольцев [1434]. Большее воздействие, очевидно, оказало возвращение в июне 1827 г. в Северную Америку недавнего руководителя реформой образования Великой Колумбии Джозефа Ланкастера, который так и не получил от Боливара вознаграждение за свой труд. «Боливар – тактика без мужества», – говорил он в одной из своих публичных лекций. Другое выступление он начал чтением адресованного ему хвалебного письма Освободителя, а закончил фразой: «Боливар Не Второй Вашингтон» [1435].

Печальным итогом дипломатических отношений США с правительством Боливара стала колумбийская миссия генерала Гаррисона, того самого Гаррисона, кто в 1825 г. ставил Боливара в один ряд с Вашингтоном и Лафайетом. Прибывший в Боготу 5 февраля 1829 г., незадолго до конца перуано-колумбийской войны, прямолинейный офицер сразу установил связи со сторонниками сантандеристской партии и заговорщиками генерала Кордовы [1436].