Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья - обряды, обычаи и конфликты

Рассказывание сказок ребятам младшего возраста летними вечерами могло принимать характер общественного развлечения. В избу, где жила хорошая сказочница, родители или пестуньи приводили едва ли не всех маленьких детей деревни. Старшие дети с разрешения взрослых приходили одни. Сказки зачастую были очень долгими. Не все дети, наслушавшись сказок, были способны уйти домой собственными ножками. Тех, кто засыпал под сказку, несли домой на руках. Иногда чужих детей в доме сказочницы с разрешения родителей укладывали спать на пол вместе с детьми хозяев. В Куганаволоке в 1920–1940-х гг. лучшей исполнительницей сказок для детей считалась старушка по прозвищу Ермониха (АНПВ, № 2/73, л. 12).

Игры, в которые маленькие дети играли в избе, с приходом тепла перемещались на улицу. Там к ним добавлялись новые. Например, игра «в оленей и медведя» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 96). Водящий («медведь») прятался недалеко от дома за какой-нибудь камень или высокую кочку, а группа «оленей» двигалась в его сторону, не зная, где он спрятался, и пела песенку: «У медведя на бору грибы, ягоды беру». При этом «олени» пригибались к земле и пощипывали травку, имитируя слова песни «грибы, ягоды беру». «Медведь» выскакивал из-за своего укрытия с рычанием и бросался ловить «оленей», которые с визгом разбегались. Подражание поведению животных говорит о том, что к водлозерам эта игра пришла из глубокой древности. Улица, в отличие от избы, давала больше возможностей для игр и просто подвижного поведения. В игру превращалось даже бегание около дома. Особенно, когда оно сопровождалось скаканьем верхом на палке, имитирующей настоящего коня, или распеванием детских песенок. Девочки нередко распевали: «Тики, тики, тикалочки, едет Ваня на палочке. Маша едет в тележке, щелкает орешки». Во время беганья и прыганья около дома водлозерские дети пели и многие другие песни, но они нами не зафиксированы. Приведем здесь одну дразнилку. Ее пели детям, которые, ушибив ногу, начинали хромать (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 96). По-видимому, у всех русских в Обонежье она звучала одинаково: «Баба-яга, костяная нога, с печки упала, ногу сломала, пошла косить, а нога висит». Спев дразнилку, дети бросались врассыпную. За обиженного ребенка обычно вступался кто-нибудь из старших, успокаивал, и обида быстро забывалась. Этические нормы Водлозерья были таковы, что эту песенку дети могли петь друг дружке, но только не в отношении взрослых людей в деревне. Мальчики в отсутствие взрослых иногда пели «хулиганские» песни. Например: «Гром гремит, земля трясется, поп на курице несется. Попадья за ним пешком, жопу чешет гребешком» (То же, л. 96), – рискуя при этом получить нагоняй, если это услышат старшие.

Следует отметить, что использование ненормативной лексики детьми и подростками в Водлозерье, в отличие, например, от Заонежья, решительно пресекалось со стороны взрослых. Специфическим детским ругательным жестом или дразнилкой в Водлозерье было показывание « копков » – скрещенных под прямым углом пальцев обоих ладоней, развернутых к тому, кого дразнят, тыльной стороной (То же, л. 22). Взрослые наказывали детей за эти жесты, как за ругань. Возможно, что этот жест имитировал решетку тюремной камеры, означал слово « услонец », как в Водлозерье конца XIX – начала XX в. называли политических ссыльных. Дети могли дразнить друг друга уличными кличками, заменявшими в деревенской повседневности фамилии. Впрочем, таковые в Водлозерье имелись далеко не у каждой семьи. Иногда дразнилки были производными от действительных фамилий. Например, маленьких Логиновых дразнили «Логой-сапогой» или «Логой-берлогой» и т. п. Иногда старшие детки с попустительства няни дразнили маленьких до слез, до эмоционального взрыва. Со стороны, наверное, забавно было смотреть, как дитя, бросаясь на своих обидчиков с криком «Убью!», волочет за собой самоварную трубу или кочергу, которую не в силах поднять даже двумя руками. Иногда ребенок гнался за обидчиками, обув на ногу отцовский сапог или дедов валенок. Для тех, кто убегал, это была игра, а для их оппонента в момент погони – самый что ни на есть настоящий конфликт. Он завершался, когда нянька или кто-нибудь из взрослых прекращал издевательство над маленьким, успокаивал его, гладя по головке. В скором времени игры снова входили в свое привычное русло. В крайнем случае обиженный ребенок еще какое-то время дулся на обидчиков, говорил им, что еще встретится с ними на узенькой дорожке. Таким образом, в собственных глазах он как бы делал себя победителем в конфликте, разыгранном старшими с его участием. Специфическое «компенсированное» внутреннее состояние проигравшего, конечно, было менее комфортным, чем состояние победителя, но все же вполне приемлемым. Конфликт, разыгранный старшими детьми в отношении младшего ребенка, носил игровой характер. Наверное, конфликты такого рода можно назвать «игровыми конфликтами»младшего и старшего детского возраста.