Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

В летописных сообщениях привлекает внимание и то обстоятельство, что при посещении Орды русскими князьями ханы их «почти… великою честью» или «почтив… честью достойною». Что это могло означать?

Ученые обращали внимание на указанную летописцами «честь» русским князьям со стороны монгольских ханов. Л.В. Черепнин отмечал, что, «стремясь держать Русь в повиновении, ордынские ханы действовали не только устрашением. Они пытались опереться на определенные социальные силы; дарами, льготами, привилегиями привлечь к себе часть князей, бояр, духовенства». [953]Н.С. Борисов писал о том, что в летописи «подчеркивается ханская "честь" русским князьям». Но как это им объясняется? Во-первых, тем, что «многие князья вступили на путь сотрудничества с Ордой». Во-вторых, тем, что «в условиях сильной татарской власти резкие обличения захватчиков и их пособников князей в таком официальном документе, каким являлась летопись, были невозможны». [954]

Безусловно, в этих выводах доля истины имеется. Но нельзя ли увидеть в летописных формулировках о «чести» действительно определенные почести, воздаваемые ханами князьям, понятно, исходя из монгольского понимания отношений между ними?

Вопрос о «зависимых отношениях», отразившихся «на обрядах, которыми сопровождались аудиенции русских князей у татарских ханов», и на приемах «русскими князьями ханских послов», ставился в свое время В.И. Саввой. Считая, что «об обрядах этих русские источники умалчивают по понятной причине», в основу своих выводов он положил известия иностранцев. [955]Н.И. Веселовский попытался подойти к ним, исходя из восточных традиций посольского этикета. Но тем не менее и он говорит о «неуважении», «унижении» и «оскорблении» послов, посещавших монголов. [956]

Здесь, полагаем, необходимы некоторые пояснения. Во-первых, как мы знаем, русские летописи отнюдь не молчат по этому поводу. Подробно большинство из них не повествует, но неоднократно указывает о «почтении» русских князей в ставке. Вместе с тем это немногословие может говорить об обычности, обыденности этих, отнюдь не унизительных, процедур. Во-вторых, что касается сочинений иностранцев, то здесь следует отличать сведения авторов XIII в., видевших непосредственно многие ритуалы (но, как мы подчеркивали, не всегда осознавших их суть), и «писателей» XVI в. (о сообщениях последних ниже).

До нас дошло описание ханского «приема» в изображении Плано Карпини. «…Мы видели при дворе императора, как знатный муж Ярослав, великий князь Руссии, а также сын царя и царицы Грузинской, и много великих султанов, а также князь Солангов не получали среди них никакого должного почета, но приставленные к ним Татары, какого бы то низкого звания они ни были, шли впереди их и занимали всегда первое и главное место, а, наоборот, часто тем надлежало сидеть сзади зада их». [957]

Видимо, для данного случая уместно — в качестве комментария — привести эпизод из сочинения Киракоса Гандзакеци. Он рассказывает, что не выдержав осады, армянский князь Аваг «вознамерился сдаться в руки врага». Вначале состоялось довольно резкое «выяснение отношений», но затем монгольский военачальник Чармагун, несмотря на то, что «велел ему сесть ниже всех вельмож, сидевших при нем», «приказал устроить великий пир в честь [Авага]». Заметив, что Аваг и его спутники демонстративно не едят принесенную пищу, Чармагун «приказал подать им то, что они просят». «Назавтра он посадил [Авага] выше многих вельмож. И так изо дня в день он оказывал ему больше почестей, пока не посадил его вместе с вельможами по рождению». [958]

Как объяснить всю эту ситуацию. В некоторой степени здесь мы видим сочетание несочитаемого. С одной стороны, явно унижающее княжеское достоинство «сидение» «ниже всех вельмож», но с другой — пир в честь этого же самого «униженного» Авага. Еще больше странного в последующем росте «авторитета» армянского князя. Видимо все-таки необходимо говорить не о каких-то сознательных унижениях со стороны монголов, а об их понятии иерархии и связанным с этим этикетом. [959]

Возвращаясь к описанию Плано Карпини, отметим, что он к тому же обрисовал лишь фрагмент пребывания посольств у монголов — один из «приемов» хана. Как развивались события дальше он, возможно, не знал. Но можно предположить и другое. Н.И. Веселовский не без оснований отмечал, что известия Плано Карпини (равно как и Рубрука и Марко Поло) «относительно церемоний и обстановки» страдают незаконченностью, незавершенностью. [960]Это заключение представляется вполне вероятным в свете сопоставления его рассказа с сообщениями Киракоса Гандзакеци и об Аваге и том же посещении монголов грузинскими царевичами. В отличие от католического монаха армянский монах пишет о достойном их пребывании там. «А они (царевичи) поехали к Гиуг-хану, который любезно принял их». [961]