Оскар Шервин - Шеридан

Почти столь же резким нападкам подверглись и актеры. По утверждениям газет, Квик, актер самого легкого комедийного жанра, исполнявший роль Боба Акра, «переигрывал, сбиваясь на фарс». На опытную актрису миссис Грин критики возложили всю вину за непопулярность миссис Малапроп. (Шеридан позаимствовал характер миссис Малапроп из пьесы своей матери «Поездка в Бат».) Льюис, исполнитель роли Фокленда, удостоился похвалы, но только за то, что он «изо всех сил старался справиться с трудной ролью». Миссис Балкли, игравшая Джулию, сорвала аплодисменты — в основном за прочитанный ею эпилог. Шутер, игравший сэра Энтони Абсолюта, якобы нетвердо знал свою роль, а Вудворд, исполнявший роль героя пьесы, играл, по уверениям рецензентов, далеко не лучшим образом. Однако наиболее суровые упреки были адресованы актеру Ли, который, играя сэра Люциуса О’Триггера, глубоко оскорбил национальные чувства зрителей-ирландцев. Во время бурной сцены в пятом действии в него попало яблоко, брошенное из зала. Тогда он вышел на авансцену и с сильным ирландским акцентом спросил: «Черт возьми, это что — личный выпад? Вы метили в меня или в моего героя?» Но мишенью был явно он, потому что, по отзывам, его исполнение являло собой «вызов здравому смыслу... и даже в отдаленной степени не воспроизводило манер наших славных и достойных соседей; скорее, это был портрет респектабельногоготтентота [sic], изъясняющегося на каком-то грубом диалекте, не напоминающем ни валлийский, ни английский, ни ирландский язык». Перед вторым представлением эта роль была передана Клинчу. Режиссер театра Гаррик едва уговорил Шеридана, который в отчаянии собирался было выбросить пьесу в мусорную корзину, снять ее с репертуара для сокращения и кое-каких переделок.

Шеридан заменил первоначальный пролог, представлявший собой довольно плоский диалог между адвокатом и стряпчим, новым прологом, который произносила миссис Балкли. Указывая на фигуру Комедии в углу сцены, актриса обращалась к публике со словами:

И далее:

Дело в том, что главной виновницей провала пьесы была консервативная часть публики, усмотревшая в ней недопустимое отклонение от модной в ту пору сентиментальной комедии.

Неудача огорчила Шеридана, но не обескуражила его. В глубине души он был уверен, что после переделки «Соперники» будут иметь успех. Узнав, что муж забрал пьесу из театра, Элизабет почувствовала большое облегчение. «Мой милый Дик, я в восторге. Ведь я всегда знала, что писанием пьес ты ничего не заработаешь, так что теперь у нас только один выход: я снова начну петь для публики, и у нас будет столько денег, сколько мы пожелаем». И действительно, тут же возобновились весьма выгодные предложения об устройстве ее публичных выступлений, но Шеридан снова ответил на все эти предложения решительным отказом. «Нет, — заявил он, — этому никогда не бывать. Я знаю, где я допустил ошибку. Пьеса оказалась слишком растянутой, да и роли были распределены неправильно».

И вот вечером в субботу 28 января на подмостках Ковент-Гардена опять играли «Соперников». Пьеса, подвергшаяся основательной переработке, шла с новым музыкальным дивертисментом «Два скупца». Спектакль имел большой успех, и тон рецензий изменился. Так что пьеса, на первых порах провалившаяся, прошла еще четырнадцать-пятнадцать раз перед закрытием сезона. Шеридан сразу стал признанным драматургом, у него появились деньги, а к середине февраля газеты уже печатали посвященные ему хвалебные стихи.

Автор пьесы был признателен актеру, который, взявшись сыграть роль сэра Люциуса О’Триггера, спас положение. Клинч был сребролюбив и имел большую семью. В его пользу устроили бенефис. Шеридан решил обеспечить Клинчу успех и за двое суток написал к его бенефису короткий фарс «День святого Патрика, или Предприимчивый лейтенант». Бенефисный спектакль, в котором Клинч играл ирландца-лейтенанта О’Коннора, любовника и солдата, состоялся 2 мая 1775 года. Этот фарс давали еще пять раз до наступления лета.

Все это лето Шеридан не покладая рук трудился над комической оперой, музыку к которой подбирали и сочиняли его жена и тесть — Линли. Поначалу Линли не желал идти на поводу у зеленого юнца, который к тому же был полным профаном в музыке, и негодовал по поводу противных его эстетическим принципам заимствований у других композиторов, но в конце концов он подчинился диктату молодого зятя.