Оскар Шервин - Шеридан

Она любит удивлять, озадачивать неожиданными поступками и переменами. Это сказочная королева — если не искусства поэзии, то, во всяком случае, искусства преображения. Каждый месяц у нее новая прихоть. То она погружается в изучение филологии, то превращается в кокетку, то блещет остроумием, то становится чуть ли не косноязычной, то пускается во все тяжкие, то живет отшельницей, то азартно играет, то являет собой воплощенную наивность. Возвращаясь домой из Рэнели, она сочиняет морализаторские вирши и в то же время ослабляет шнуровку корсажа, который стягивает ее талию с такой силой, что она теряет сознание. Куда бы она ни направлялась, она усеивает свой путь стихами — французскими, итальянскими и английскими. Ее поэму о переходе через Сен-Готард читает вся Англия. Где бы она ни была, мужчины и женщины становятся ее верными рабами. Будучи в Париже, герцогиня совершенно покоряет Марию-Антуанетту. Философы, поэты, государственные деятели — все подпадают под ее очарование. Принц Уэльский, которого она отчитывает за привычку говорить неправду, без ума от нее и ревнует ее к молодому Грею, вообразив, что он фаворит Джорджианы. Впрочем, эти влюбленные — не исключение. Все, кому довелось знать Джорджиану Кавендиш, влюбляются в нее, и любовь к ней никогда не умирает в их сердцах.

Ее горячая дружба с леди Бетти Фостер затмевает своей пылкостью даже неистовые порывы их любимца Руссо. «Ты — воплощение всех, буквально всех моих надежд на дружбу, — пишет ей Джорджиана из Венеции. — Без тебя мне не мил белый свет. Если бы ты вдруг отдалилась от меня, я этого не пережила бы, а если бы и осталась в живых, то не смогла бы думать ни о ком другом».

Но порывы чувствительности чередуются в ее душе с приливами благоразумия. Джорджиана — прекрасная мать, которая заботливо растит и воспитывает своих детей, проявляя при этом большую проницательность и тонкое чувство юмора. В 1790 году, думая, что находится при смерти, Джорджиана обратилась к своему маленькому сыну с таким последним напутствием: «Будь мужественным, сынок, всегда говори правду». Она не только примерная мать, но и любящая дочь, которая чуть ли не ежедневно пишет письма- исповеди своей матери. В этих письмах она клянется исправиться, обуздать себя, уединиться от света. Она проливает горькие слезы по поводу неприятностей, причиненных ее эскападами.

Однако она по-прежнему и летом и зимой обедает в семь, ложится спать в три и нежится в постели до четырех пополудни; по утрам у нее случаются истерические припадки, а вечера она посвящает танцам; десять дней подряд она плавает, совершает прогулки на лошади, с упоением танцует, а следующие десять дней проводит в кровати.

На долгие годы она становится признанной законодательницей мод и вкусов, знаменитостью в сфере политики, в мире развлечений, в живописи. Среди модников почитается особым шиком иметь ее портрет, так что все гравюры с ее изображением распродаются нарасхват. Рьяные поклонницы перенимают ее маленькие недостатки, даже приобретенные в результате болезней.

Самые же большие ее недостатки — это молодость и жизнерадостность. От первого из них она избавляется с годами, от второго ее излечивают тяжелые переживания. Удобной мишенью для критики является ее любовь к нарядам. Не она ввела моду на плюмажи, но зато ни у одной другой женщины нет такого высокого и пышного плюмажа, как у нее. Эта поразительная причуда сразу же привлекает к Джорджиане всеобщее внимание, создает ей скандальную славу. Против нее ополчаются ядовитые перья памфлетистов с Граб-стрит и гораздо более ядовитые языки других знатных дам, претендующих на роль законодательниц мод. А это уже само по себе свидетельство полного успеха. «Ни о чем другом не говорят теперь так много, как о пышных туалетах дам, более уместных на сцене или в маскараде, нежели в обществе воспитанных, скромных людей», — пишет миссис Делани. Лондонские дамы приглашают своих заграничных подруг приехать и полюбоваться их плюмажами: «Мы прямо- таки подметаем небеса». Прически достигают небывалой высоты и украшаются перьями en rayons de soleil или le jardin anglais [28] В виде солнечных лучей; на манер английского сада (франц.). — c розочками, фруктами, репками, желудями и картофелинами, причем платья отделываются аналогичным образом. В результате дама становится похожа на движущийся дом, но в общем и целом выглядит нарядно. Лорд Стормонт дарит герцогине Девонширской страусовое перо длиной в четыре фута. Это перо становится предметом жгучей зависти модниц и порождает дух бешеного соперничества. Но где же достать перья такой длины? Соперницы Джорджианы тщетно рыщут по всему Лондону, покуда им не удается уговорить владельца похоронной конторы продать им громадные колышущиеся плюмажи с верхушки его катафалка. Количество перьев в волосах дамы возрастает с шести до одиннадцати, а высота прически на валиках мало-помалу увеличивается с десяти дюймов до целого ярда над линией лба. При королеве Анне прически дам менялись, становясь то выше, то ниже. Теперь же, при королеве Шарлотте, прически растут с быстротой Вавилонской башни.