Оскар Шервин - Шеридан

Все это будет происходить много позже 1774 года, но уже сейчас Джорджиану выводит из себя и толкает на капризы холодное равнодушие ее супруга, которому совершенно неведомы сильные чувства и которого только вист да «фараон» способны вывести из апатии, похожей на летаргический сон.

Герцог принадлежит к семье, члены которой славятся своей неразговорчивостью и любовью к уединению. Однажды герцог и его брат, лорд Джордж Кавендиш, остановились по дороге в Йоркшир на постоялом дворе. Их поместили в номере на трех человек. Две кровати с пологами на четырех столбиках предназначались для братьев; третья кровать стояла поодаль с задернутым пологом. Каждый из братьев поочередно подошел к этой постели и заглянул в щель между занавесками. Потом оба улеглись спать. Назавтра, уже в пути, один брат спросил другого: «Видел, кто лежал вчера в той кровати?» «Видел», — последовал лаконичный ответ. В кровати был мертвец.

Столь безучастное отношение к жизни является отчасти врожденной чертой характера герцога, а отчасти — приобретенной. Ведь уравновешенность — это хороший тон.

При всем том герцог — человек умный и образованный. Он большой знаток античной филологии. Когда у Брукса разгораются споры по поводу каких-нибудь стихов римских поэтов или пассажей из римских историков, к нему обращаются как к высшему авторитету, способному разрешить любой спор. А его глубокое знание Шекспира стало в среде знакомых притчей во языцех. Но нет у герцога никакого стимула, который побуждал бы его занять подобающее ему место в обществе. Он лишен всякого честолюбия. Когда его наградили почетным орденом на зеленой ленте, он лишь пробурчал, что зеленый кафтан пригодился бы ему больше.

Нельзя сказать, чтобы герцогу Девонширскому были вовсе чужды нежные чувства. Он отнюдь не был безразличен к обольстительным женским чарам. Но его явно не прельщали чары его красивой и обаятельной жены.

Не удивительно, что Джорджиана теряет покой и ищет развлечений. Не удивительно, что Шериданы подпадают под власть ее очарования, когда она наконец удостоила их своей дружбы и покровительства.

Сестра Джорджианы, леди Данкеннон, с которой у Шеридана завязывается более близкая дружба, почти так же обворожительна и гораздо более своенравна. Круг ее интересов широк. Она увлекается искусством, литературой, политикой. Она очень впечатлительна и очень легкомысленна. В известной мере то же самое можно сказать и о всех знатных леди, принятых в доме герцогов Девонширских. Это не ангелы во плоти и не исчадия ада. Но как бы они ни поступали — на благо или во зло, справедливо или несправедливо, — они всегда полны энтузиазма и наделены поистине кипучей энергией.

Леди Данкеннон кружит головы сразу четырем мужчинам; они поют ей дифирамбы, всюду сопровождают ее и ухаживают за ней en toutes formes [29] Всеми способами (франц.). . В голове у нее ветер, но сердце доброе, отзывчивое. Она умеет любить и ради тех, кого любит, готова взяться за любое дело, пусть даже в большинстве случаев ее постигает неудача.

Сестры, графиня и герцогиня, делят друг с другом все радости и горести; поделили они и Шеридана. Он желанный гость в доме герцогов Девонширских, этом излюбленном месте встреч модных остроумцев и светских красавиц, где политику облекают в самые привлекательные наряды и возводят на трон, подобно тому как эпикурейцы возводили на трон Добродетель, предоставляя молиться и наслаждаться служанкам.

С Шериданами, этой блистательной парой, заводят дружбу не только бесподобные сестры, но также леди Лукен, леди Корк, семейства Ковентри и Харрингтонов. Музыка, остроумие и блеск таланта скрепляют этот союз. Однако расположение титулованных особ не помогает снискать расположение мясника и молочницы, и Шеридан работает, чтобы гнездышко, которое супруги свили себе на Орчард-стрит, не знало нужды.

Вскоре появился и дополнительный стимул трудиться не покладая рук: родился первенец, которого назвали Томом. Младенец в девятимесячном возрасте поражает «буквально всех своей живостью, музыкальной и поэтической одаренностью, а также светлым умом»; этот чудо-ребенок так быстро развивается, что «восходящее утром солнце — и это ясно видно всякому — изумляется, как он подрос за ночь».

На первых порах Шеридан занимается сочинением эссе, обзоров, рецензий. Он хорошо владеет критической дубинкой: у писаки имярек «нет ни одной своей мысли», а заимствованные мысли «банальны»; его манера письма «детски незрела». Он подвергает резкой критике «Письма» лорда Честерфилда и дает отповедь доктору Джонсону, выступившему в своей статье «Налогообложение не есть тирания» с защитой верховной власти монарха от притязаний американских колоний. Шеридан обзывает дородного доктора «политиканом, живущим на подачки, который обязан расплачиваться за милости жалкой ценой ежегодного памфлета... Людям не свойственно глубоко обдумывать предмет, если они не свободны в выборе мнения. Они страшатся столкнуться с препятствиями, способными пошатнуть их веру (как это случается в религии), и посему довольствуются поверхностным рассмотрением предмета». По счастью, это эссе осталось ненапечатанным.