Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Из продавцов они быстро превратились в покупателей, которые через парламентера сообщили: «Мы, жители Милета, остаемся нейтральными, ведь торговля может процветать только в условиях нейтралитета». И пообещали, что если осада будет снята, они откроют город и персам, и македонянам.

«Я прибыл в Азию не для того, чтобы довольствоваться тем, что мне предлагают», — повелел ответить царь.

Спустя двадцать четыре часа Милет капитулировал после первого же штурма. Царь вновь запретил солдатам грабить, как делал это и раньше после занятия маленьких городов, но, в конце концов, и здесь дело дошло до захвата трофеев. Однако Александр не захотел вторых Фив и подарил жителям свободу, а их греческим воинам жизнь при условии, что в будущем они станут воевать на его стороне.

У Милета Александр понял одно: до тех пор, пока он будет неуверенно чувствовать себя в портах Эгейского моря, персидский флот, руководимый опытным Командующим, укомплектованный лучшими моряками Средиземноморья — критянами и финикийцами, по-прежнему останется самым мощным и могущественным. Если Мемнону удастся занять один за другим острова, он, Александр, никогда не сможет обеспечить себе возможность отступления, не считая того, что у него отрежут Афины. Что делать? Этот вопрос вынесли на обсуждение полководцы македонского царя. Парменион советовал предпринять ошеломляющую атаку: на море греки все еще громили варваров, каким бы большим ни было их превосходство. Другие, напротив, склонялись к тому, что победа не даст ощутимых преимуществ, а вот поражение может стать сигналом ко всеобщему восстанию в Элладе. Парменион настаивал на своем и даже обещал в этом случае принять на себя командование флотом; он также рассказал, что недавно орел опустился перед одним из македонских кораблей, и каждый мог истолковать по-своему, что хотели этим сказать боги.

Появление этого орла оживленно обсуждалось в кругу военачальников, которые, по сути, являлись «членами генерального штаба». Выяснилось, что птица села не на корабельную мачту, а на стоящее на берегу дерево, а это могло означать одно: персидские военно-морские силы можно разбить только сухопутными войсками. Подобная дискуссия может заставить нас только удивленно покачать головой. Мыслимо ли столь далеко идущее, принципиальное решение, определяющее, чему быть — победе или поражению, ставить в зависимость от места, куда опустился стервятник? Целые миры отделяют нас от эпохи, когда путь указывали не логика и разум, а что-то сверхчувственное. Впрочем, далекие времена могут и возвращаться…

Подобного мнения придерживаются сторонники эзотерии и прихода «новой эры». «Даже того, кто ничего не слышал о «новой эре», коснется изменение в сфере мышления и суждений, — констатировали М. и Р. Далке в своей книге об оккультной тенденции современности и охватившем человечество подлинном эзотерическом буме. — Признано, что сверхъестественное существует, в магию верят…» Их поддерживает и Г. Дж. Хеммингер, отмечающий возрождение интереса к мистике и колдовству: «Сегодня в массовое сознание настойчиво внедряется то, что кажется людям новым и необычным: астрология в примитивных и возвышенных формах, всякого рода психокульты, вера в различные варианты переселения души, магико-оккультная практика и прежде всего — вера в переломное время, в грядущую эру Водолеев…» (Ее сменит эра Рыб, где будут царить рационализм и научность.) Далее он пишет: «Бесчисленные способы получения и толкования туманных предсказаний были для древних символом их причастности к очевидно существующему порядку вещей и одинаково недоступны познанию. Знакомясь с ними, человек, сознательно или нет, признает существование высшей духовной сферы и вместе с тем обретает возможность покинуть извилистую и сомнительную стезю привычной жизни, признающей лишь материальные ценности».

Александр склонился к мнению о том, что предсказание означает «сокрушение военно-морских сил сухопутными», и отдал приказ, который в первый раз заставил усомниться в его мудрости не только Неарха, ставшего позднее главнокомандующим на море: флот распустить, корабли отправить в родные гавани. Взять лишь двадцать афинских триер, которые предназначались для транспортировки грузов, а команды должны были остаться в качестве заложников, дабы не сомневаться в верности их родного города. Царь предоставил секретарю канцелярии Евмену право огласить причину своего единоличного решения, а именно: для 160 триер необходимо почти 32.000 моряков и воинов (а это почти столько же, сколько и в сухопутных войсках); расходы на их содержание составляют 50 талантов, а их жалование равно 60 талантам в месяц — такой суммы, несмотря на предшествующие завоевания и богатства Сард, в казне не было. Собранные деньги были так же необходимы для сухопутных войск, как и члены корабельных команд — для фаланг. Одно жалование педзэтайра составляло 100 драхм (около 75 золотых марок — приблизительно 400 немецких марок), фессалийского конника — 250 драхм, гетайра — 300 драхм, не считая довольствия.