Зигфрид Фишер-Фабиан - Александр Великий. Мечта о братстве народов

Этого человека звали Мемнон; он был греком с Родоса, хорошо зарекомендовавшим себя на службе у персов. План разбить Александра без битвы, предотвращая малым злом большое, казавшийся и простым, и эффективным, подвергся на военном совете всеобщему осуждению. Слишком возомнил о себе этот человек, который не только был чужаком, но и втерся в доверие к Великому царю, размышляли сатрапы Лидии, Фригии, Каппадокии, Киликии. Ведь та земля, которую он хотел сжечь, была их землей, покрытой плодородными полями, цветущими садами, рыбными прудами, парками, девственными лесами, замками, крепостями, зажиточными селениями, богатыми городами. Они победят этого Александра, не жертвуя ни добром, ни подданными.

Они выстроились на западном берегу Граника — стремительно мчавшейся реки шириной около двадцати метров, которая, спускаясь с горы Ида, впадает в Мраморное море. Казалось, они заняли отличную позицию. С их стороны круто поднимался скользкий глинистый берег, с фланга защищало озеро. На шестые сутки после полудня появился Александр и тут же перестроил свои войска для наступления. Опытный Парменион возражал: ни один полководец не должен отправлять в бой обессилевших после марша в испепеляющий зной воинов, прежде чем не разобьет лагерь и не даст им отдых.

«Я сгорю от стыда, если после взятия Геллеспонта задержусь у этого ручья. Это недостойно славы македонян», — таков был ответ Александра, который звучал настолько хвастливо, насколько был мудр совет Пармениона. Однако царь с первого взгляда оценил, как неверно с тактической точки зрения построились персы: их конница — элита армии, сметающая все на своем пути сила — не сможет использовать всю свою мощь на обрывистом берегу. Выставленное позади нее пешее войско из греческих наемников было практически нейтрализовано, потому что дистанция между ним и кавалерией оказалась слишком велика.

«Какое-то время обе армии стояли друг против друга, содрогаясь при мысли о том, что им предстоит, и глубокая тишина царила на обоих берегах», — сообщает историк Греции Флавий Арриан, который описал поход Александра. Впечатляющее замечание! Оно доказывает, что «героям» — и малым, и великим — не чужд страх (его не знают только святые, а способность преодолеть его называется храбростью). Победить страх перед сражением помогали воинствующие крики и бой барабанов.

Историки, изучающие войны, снова и снова задают себе один и тот же вопрос: почему персы построили свои войска вопреки всякому здравому смыслу. Бездарность? Едва ли: в их рядах были опытные полководцы. Страх перед македонянами? Немыслимо: в конце концов, они уже однажды разделались с ними — еще во времена правления Филиппа. Британский генерал-майор Джон Ф. С. Филлер дает и неожиданный, и убедительный ответ: «Поставить греческих наемников в первых рядах сражающихся значило предоставить им почетное место. А это запрещал воинский кодекс чести. Чтобы объяснить эту тактическую глупость, достаточно вспомнить о тщеславии. Вдумайтесь в суть традиций готских рыцарей в битве у Таганаи, французского рыцарства — у Креси и вообще поразмыслите о природе высокомерия тех, кто сражался в седле в бесчисленных битвах вплоть до первой мировой войны. С давних пор кавалерия с высоты своих лошадей смотрела на пехоту с презрением — сверху вниз».

Александр решил немедленно атаковать. Как-то на вопрос, в чем секрет его успеха, он ответил: «В том, что я ничего не отсрочил». Сведения о количестве войск, участвовавших с обеих сторон, и их тактике, о местности, о времени слишком разнятся, чтобы иметь возможность анализировать битву. Если Александр и победил у Граника, то благодаря не стратегии, превосходящей вражескую (как, к примеру, использование более совершенного боевого порядка кораблей в морских сражениях), а отчаянной личной храбрости. В более поздние времена военные эксперты весьма низко оценивали его действия в бою: настоящий полководец не подвергнет риску свою жизнь.

Во главе царской кавалерии, состоящей из знати, он переправился через реку, овладев под заградительным дождем стрел своих критских лучников противоположным берегом. Его товарищи слева и справа, пораженные дротиками, падают с лошадей, сам он атакован «благороднейшими из благородных», которые узнали его по белым перьям на шлеме. Они отлично понимали, что конец Александра станет концом битвы. Сломалось его копье, «паж» подает новое — достаточно быстро, чтобы ударом в лицо поразить зятя Великого царя, Митридата. Брат его, Райзак, резким движением рванул шлем с головы Александра. Кровь залила лоб. Еще один удар копья, и он пронзает золотой панцирь Райзака. В тот же миг позади его появляется сатрап Спифридат и заносит кривой меч для смертоносного удара, однако быстрее оказался молочный брат царя Клит — его меч отсек руку перса.