Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Исаев не мог претендовать ни на какое участие в наследстве ещё и потому, что не был усыновлён Достоевским в юридическом, формальном смысле этого слова. А. А. Донов ошибается, уверяя, что с 27 июля 1857 г. «Достоевский стал официальным вотчимом П. А. Исаева» [1109]. Из каких источников почерпнут этот факт?

Действительно, 27 июля 1857 г. Достоевский официально извещает своего батальонного командира подполковника Белихова, что «пасынок мой, девятилетний Исаев, принят в Сибирский кадетский корпус» [1110]. И тут же добавляет, что «как вотчим» отрока он обязан распорядиться о доставлении его к месту учёбы. Употреблённые в этом письме выражения «вотчим» и «пасынок» не есть строгие юридические термины: они носят частный, бытовой характер. Естественно, что, женившись на матери Павла Исаева, Достоевский как порядочный человек должен был полагать себя отчимом, а сына жены – своим пасынком. О чём он и сообщает начальству. Однако формального акта усыновления никогда не было: все свои обязанности по отношению к Паше Достоевский осуществлял, что не раз им подчёркивалось, на сугубо добровольных началах. Но таким образом не было юридических предпосылок для того, чтобы Паша, по уверениям Анны Григорьевны, волновался (в том смысле, который она вкладывает в это слово). Племянница Достоевского Е. А. Рыкачёва свидетельствует как раз о противном: «Анна Григорьевна и дети плачут и волнуются <���…> мне никто не мог ничего толком сказать, так как все суетились. Один пасынок Фёдора Мих<���айловича> отличался спокойствием и всех успокаивал» [1111]. Возможно, как раз спокойствие 33-летнего Павла Александровича и вызвало у Анны Григорьевны ретроспективное раздражение.

…Очевидно, после смерти Достоевского контакты между семьями практически прекратились – конечно же, не по инициативе Исаева. Правда, есть указания, что Анна Григорьевна, по примеру мужа, обращалась к Майкову с просьбой помочь Павлу Александровичу устроиться на очередную службу, а в 1886 г. в своём духовном завещании упомянула его детей, выделив им значительную сумму [1112]. Но эти сведения нуждаются в уточнении и проверке.

Как же сложилась судьба самого Павла Александровича Исаева, его семьи и потомков? До последнего времени об этом почти ничего не было известно.

«…Наиболее исчерпывающая информация по этому вопросу, – пишет А. А. Донов, – очутилась в руках моей матери – Доновой Людмилы Павловны, получившей её из уст своей свекрови – Веры Павловны Исаевой-Доновой. Той самой Верочки – “внучки” и крестницы Ф. М. Достоевского». (И, добавим, той, чью фотографию писатель возвращал Исаеву в 1874 г.) Эту информацию Л. П. Донова изложила в письме, отправленном в 1986 г. сотруднице Семипалатинского литературно-мемориального музея Ф. М. Достоевского Н. И. Левченко [1113].

Людмила Павловна вышла замуж за внука П. А. Исаева (сына Веры Павловны) в 1939 г. Ещё жива не только Вера Павловна (ей не было и семидесяти), но и её сестра Мария (та самая, которую младенцем отправили в приют) и брат Фёдор. Все они, а также правнучка Михаила Михайловича Достоевского М. В. Зеленёва, стали основными источниками тех сведений, которые при посредстве Л. П. Доновой дошли до нас.

Л. П. Донова совершенно определённо утверждает, что «все письма Марии Дмитриевны к Фёдору Михайловичу и его к ней, все её документы были уничтожены А. Г. Сниткиной» (замечательно, что автор письма именует Анну Григорьевну исключительно по её девичьей фамилии, зато Марья Дмитриевна подчёркнуто наделяется фамилией второго мужа. – И. В. ), таким образом у семьи не осталось даже образца почерка М. Д. Исаевой-Достоевской. Эти свидетельства нельзя пока ни опровергнуть, ни подтвердить.

Известно, что Вера Павловна и её муж Евдоким Витальевич Донов погибли в г. Пушкине (Царское Село), а дом, где они проживали с 1910, сгорел 9 сентября 1941 г. от прямого попадания артиллерийского снаряда. «…Вместе с ними, – говорит Л. П. Донова, – погибли все фотографии и все реликвии, оставшиеся от семейства Исаевых».

Маловероятно, что среди этих реликвий находилась какая-то часть архива Достоевского – в частности, его переписка с Марьей Дмитриевной. Конечно, теоретически он мог сам уничтожить указанную эпистолярию (чтобы, скажем, не огорчать вторую жену). Но это ещё невероятнее, поскольку автор «Преступления и наказания» чрезвычайно дорожил всем, что имело отношение к его прошлой жизни, а тем более – памятью о самых сильных и сокровенных её мгновениях. Немыслимо также, чтобы он доверил эти столь важные для него интимные документы пасынку, особенно зная характер последнего (Паша во время пребывания отчима за границей, ссылаясь на безденежье, распродал большую часть его библиотеки, что крайне огорчило владельца). И если бы эти письма действительно оказались в руках пасынка, они непременно попали бы в печать – как попали туда (очевидно, из его рук) письма Достоевского к нему самому. Они были опубликованы в десятой и одиннадцатой книжках «Северного вестника» за 1891 г. И это несмотря на то что они содержали характеристики, как мы убедились, не всегда лестные для адресата. Только жестокая нужда могла заставить П. А. Исаева предать гласности эти послания.