Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

В следствие нашего разговора относительно Вашего пасынка прошу Вас покорнейше, во избежание дальнейших неприятных последствий, благоволите оставить Вашего пасынка дома и, в последствие времени – явиться для получения документов, представленных при помещении его в <���Гимназию> [999].

Директорская грамматика и стилистика немного хромают, но из текста можно понять, что Достоевский пытался (хотя и без успеха) спасти ситуацию.

Исаев так и не получит систематического образования – главным образом из-за стойкого нежелания учиться. И это чрезвычайно огорчает его отчима, который в одном из писем к пасынку в сердцах вынужден признать, что великовозрастный (20-летний!) Павел Александрович так и не осилил таблицу умножения. «Ведь ты в 17 лет сложения ещё не знаешь, – пишет он несколькими годами ранее, – и даже хвалишься, что у тебя тупые способности (из фанфаронства). Плохо это, брат» [1000]. Он не устаёт внушать воспитуемому, что без образования тот пропадёт. И даже вступление в брак не должно препятствовать перманентному образовательному процессу. «Ну что же такое, что ты женишься, чем это может помешать тебе учиться? Чем образованнее человек, тем более он учится, и так всю жизнь» [1001].

Он вообще склонен полагать, что едва ли не все недостатки приёмного сына проистекают из свойственного тому невежества.

«Друг мой, покамест я жив и здоров, – пишет он в 1863 г. из Рима, – ты на меня можешь, конечно, надеяться, но потом? Да что деньги; ещё это второе дело. В солдаты можно пойти, в крайнем случае. Но быть невеждой сознательно, по своей воле, отстать от своего поколения, быть ниже и хуже других и, не имея образования, не понимать, стало быть, того, что кругом происходит – и беспрерывно чувствовать это – вот что скверно и ужасно будет» [1002]. «Отстать от своего поколения» – большое горе в глазах того, кто опередил свой век. Он не хочет, чтобы Паша оказался ещё и пасынком природы.

Однако ни эти отеческие укоры, ни усилия приглашаемых к юному Исаеву репетиторов – ничто не приносит ощутимых плодов. Вновь в гимназию Паша так и не поступит.

Будущий автор «Подростка» не забывает и о нравственном воспитании. Вспомним его письмо из Парижа (1863), где говорилось об опасности для юноши разных «глупых знакомств и Юсуповых садов» [1003]. Между тем, едва успев пересечь русскую границу, Достоевский посещает рулетку. Признаваясь в этом сестре жены Варваре Дмитриевне Констант, он заклинает её не сообщать упомянутый факт никому из родных или знакомых. И в первую очередь – Паше. «Он ещё глуп и, пожалуй, заберёт в голову, что можно составить игрой карьеру, ну и будет на это надеяться». Автор письма сознаёт, что непохвальный отцовский пример может самым пагубным образом сказаться на умонастроениях сына. (А о том, что Паша именно сын, – он не устаёт повторять многократно.) «Ведь забрал же он себе недавно в голову, что будет в магазине приказчиком, чтобы добывать себе деньги, след<���овательно>, не надо учиться, и это мне объявил. Ну, и не следует ему знать, что его папаша посещает рулетки. И потому ни слова» [1004].

Не опасается ли Достоевский, что Паше, как будущему Родиону Раскольникову, взбредёт в голову мысль получить разом «весь капитал»?

Отбывая за границу (где его ждала – вернее, уже не ждала – Аполлинария Суслова), Достоевский вверяет 15-летнего Пашу попечению М. В. Родевича – молодого учителя, которому надлежало жить на одной квартире с учеником, заботиться о его пропитании и по мере разумения готовить его в гимназию. Само собой, на все эти надобности воспитателю оставляются известные суммы.

Помимо прочего, Родевич вызывал доверие тем, что печатал статьи во «Времени»: в новейшем – гуманном и вполне либеральном – духе. Однако в своём частном быту автор указанных статей оказался не столь хорош. Его опекунство над Пашей отнюдь не устроило Достоевского, о чём он не преминул сообщить Родевичу письменно. Причём в выражениях, во всей его эпистолярии едва ли не самых резких [1005].

«…Вы оставили на Пашу впечатление отвратительное», – говорится в письме. В вину Родевичу вменяется многое. И то, что, растратив доверенные ему средства, он несколько дней морил мальчика голодом и отсылал его «кормиться куда угодно». И то, что заставлял его закладывать вещи. И то, что Паша был посылаем со статьями Родевича по разным редакциям – с условием, «что если он добудет из редакций деньги, то тогда может взять себе на обед». И то, наконец, что просвещённый наставник вздумал носить его, Достоевского, рубашки, по причине чего между учителем и учимым разгорелся «грязный спор». Паша принуждён был благородно напомнить, «что нельзя обходиться легкомысленно с чужой собственностью», и даже стал запирать от бесцеремонного похитителя ящики с отцовским бельем. Но более всего Достоевского коробит то обстоятельство, что Родевич своим поведением подавал воспитуемому очень дурной пример. «Едва я уехал, пошло полное, грязное безобразие. <���…> Какой грязный цинизм вливали Вы в молодую душу…»