Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Конечно, Павел Исаев – не родной сын. В нем Достоевский не может различить «голос крови» ( своей крови). Но пасынок – с девяти лет член его первой семьи. После смерти Марьи Дмитриевны семья эта состоит всего из двух человек. Паша воспитуем отчимом: вообще присутствие мальчика, а затем юноши и взрослого мужа в его жизни постоянно и велико.

Достоевскому не удалось «полномасштабно» воспитать собственных детей: он ушёл, когда им было ещё далеко до совершеннолетия. Паша – единственный, кто находился столь долгое время в поле его родительского внимания. По «стажу» пребывания внутри семейного круга, рядом с Достоевским (даже учитывая их пространственные отдаления) он, пожалуй, превосходит других домашних.

Подчёркивание отрицательных свойств приёмного сына – действительных или мнимых – традиция, в значительной степени восходящая к членам второй семьи . И если в меру сдержанная (помнящая как о литературных приличиях, так и о здравствующих детях обсуждаемого лица) Анна Григорьевна в своих воспоминаниях делает упор на легкомыслии, заносчивости и лености Павла Александровича, то свободная от этих условностей её дочь Любовь Фёдоровна помимо прочего предъявляет ему укоры антропологического и физиологического порядка.

Именуя сына «белокожей негритянки» (так она аттестует М. Д. Исаеву, которая якобы тщательно скрывала свое происхождение) [991]«почти мулатом», дочь Достоевского добавляет: «У него была жёлтая кожа, чёрные, с блеском, волосы, он вращал глазами, как это делают негры, энергично жестикулировал, принимал неожиданные позы, был злым, глупым и бесстыдным, плохо мылся и от него скверно пахло» [992].

Можно понять ныне здравствующего правнука П. А. Исаева А. А. Донова, который с горечью замечает, что «потомкам М. Д. Достоевской было заказано высказывать своё мнение, а если быть до конца откровенным, не было никакого желания делать это» [993].

Дело, однако, не только в восстановлении «биографического баланса» и защите попранной семейной чести. За давностью лет эта задача не так актуальна, хотя в частном применении, может быть, и уместна. Гораздо важнее реконструировать как внешний ход, так и моральную составляющую тех отношений, которые на протяжении четверти века (и при такой же разнице в возрасте) соединяли двух столь различных людей, как Павел Исаев и Фёдор Достоевский.

Привязанность Достоевского к Паше, конечно, в первую очередь объясняется тем чувством, которое он испытывал к его матери (ибо всё, связанное с Марьей Дмитриевной, близко ему). Тут сказывается ещё и присущее автору «Карамазовых» расположение и внимание к детям, с которыми, по наблюдению очевидцев, он быстро находил общий язык [994]. Сообщая А. Е. Врангелю о смерти А. И. Исаева, он не забывает упомянуть о ребёнке, который «обезумел от слёз и от отчаяния» [995]. В его характеристике маленького Паши ощутим острый педагогический взгляд: «…Мальчик добрый, очень остроумный, с большими способностями, благородный и честный, с способностию крепко привязаться и полюбить, но с зародышем страстей сильных» [996].

Далеко не все из этих ранних оценок подтвердятся в дальнейшем. Однако как бы Достоевский порой ни сердился на пасынка, он никогда не отказывает ему в чистосердечии и доброте.

Ещё до женитьбы на Марье Дмитриевне он принимает на себя отцовские обязанности: не без успеха пытается устроить Пашу в Сибирский кадетский корпус. В этом учебном заведении тот «всё-таки получает образование»: о последнем отчим будет хлопотать неустанно. Как помним, новобрачная Марья Дмитриевна с некоторым вызовом отпишет сестре, что счастлива за судьбу Паши, который «умно балуем» её заботливым мужем [997]. Это в её глазах, пожалуй, главное оправдание их с Достоевским брака.

«Умное баловство» – система воспитания, предполагающая любовь.

Вследствие прошения на высочайшее имя Пашу принимают во Вторую петербургскую гимназию. Откуда он, правда, вскоре исключается за какую-то, как говорит Достоевский, «детскую шалость». (Характер этой шалости, равно как и степень её детскости, остаются невыясненными [998].)

Сохранилось неопубликованное письмо инспектора гимназии Х. И. Пернера от 30 ноября 1861 г., где он, именуя Достоевского «милостивым государем Михаилом Фёдоровичем» (вообще-то 65-летнему столичному педагогу, преподававшему когда-то немецкий в Инженерном училище, не возбранялось бы знать имя и отчество не самого безвестного в России писателя), заявляет следующее: