Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Заявка Арея на место в первой шеренге эллинского мира провалилась во время войны начала 60 гг. III в., которую, согласно одному из ее главных афинских участников, мы знаем как Хремонидскую. Несмотря на то что Арей добился своего рода объединения с действительно крупным эллинским игроком Птолемеем II Египетским, сам он был убит около Коринфа. Дела Спарты теперь шли хуже, чем когда бы то ни было, хуже даже, чем в следующее десятилетие после поражения при Левктрах в 60-х гг. IV в. Потому что не только желанные территории за границей оказались гораздо менее доступными, чем реальная возможность их захватить, но и на своей родине в основе освященных временем «Ликурговых» законов лежал подводный камень вопиющего и всевозрастающего неравенства среди якобы равных спартиатов, от которых к этому времени осталось всего 700 человек. Далее последовал выход на сцену двух царей-реформаторов, по одному от каждого из царских домов, чья слава в немалой степени была обязана тому факту, что их отобрал для составления полного биографического очерка самый выдающийся биограф древнего мира Плутарх из Беотийской Херонеи, который жил и работал на рубеже I в. н. э.

Когда Плутарх приступил к своим Сравнительным жизнеописаниям великих греков и римлян, он едва ли мог предвидеть славу братьев Гракхов, Тиберия и Гая. Оба они занимали должность народных трибунов (соответственно в 133-м, и в 123–122 гг.). Они оба были убиты во время ожесточенной борьбы, наказанные за попытку ввести необходимые реформы в систему управления Римской республикой, которой все еще руководил глубоко консервативный и в значительной степени сплоченный Сенат. С кем из греков мог сравнить Плутарх эти яркие жизни и даже еще более яркие смерти Гракхов? Идеально, с двумя братьями, но если не удастся, в любом случае в каком-то смысле с какой-то парой. Его слегка неуклюжим выбором были спартанские цари Агис IV и Клеомен III. Этот выбор объясняет, почему в настоящей книге нет отдельных биографий этих двух замечательных царей. Их жизненные истории одновременно являются историей самой Спарты третьей четверти III в. до н. э.

Любая параллель между Агисом и Клеоменом с одной стороны и братьями Гракхами с другой в лучшем случае неточная и далеко не полная. Для начала Агис и Клеомен не были братьями, но их, по меньшей мере, связала смерть: Клеомен женился на вдове Агиса Агиаде. Не были Агис и Клеомен и официальными представителями народа Спарты, подобно Тиберию и Гаю Гракхам, которых римский плебс избрал трибунами по списку реформистов. Они были потомственными царями, наследниками престола царских родов Эврипонтидов и Агиадов, правящих соответственно около 244–241 и 235–222 гг. Однако между двумя спартанскими царями и двумя римскими республиканскими трибунами действительно было нечто общее, и Плутарх, разумеется, не был первым, кто это увидел. Оба спартанца также были убиты в ходе ожесточенной гражданской борьбы, и оба открыто поддерживали радикальную, если не революционную, социальную программу, которую они пытались осуществить, манипулируя своей должностной властью.

Итак, почему Агис IV и Клеомен III жили и умерли таким образом? Конечно, недостаточно просто опереться на совместное Жизнеописание Плутарха, чтобы получить возможные ответы на этот сложный вопрос. Во-первых, мы должны выяснить характер, и особенно надежность, источников, отобранных Плутархом. Его излюбленным источником был писатель и историк Филарх из Афин, живший в третьем веке. Но насколько надежно описание Филарха? Если верить его самому суровому критику Полибию, великому аркадскому историку расцвета Рима, то мы должны ответить — совсем нет. Имя Филарха фактически было выбрано Полибием как образец того, как не надо описывать настоящую историю. Что, по-видимому, огорчало Полибия больше всего, так это стиль Филарха, потому что тот ошибался в категориях, путая прагматическую историографию с вымышленным, эмоциональным литературным жанром трагедии.

Но между ними были также серьезные идеологическое разногласия, и с Полибия нельзя снять обвинение в пристрастности. Он родился в Мегалополе около 200 г. в элитарной аристократической среде, которая господствовала в Ахейском союзе в конце III и начале II столетия. В том, что касалось описания истории, он откровенно придерживался патриотических взглядов, подкрепленных пристрастным отношением к своей собственной стране или городу. Что же касается Клеомена III Спартанского, то он был непреклонным и значительное время очень удачливым врагом Ахейского союза и фактически разграбил и варварски обошелся с Мегаполисом Полибия как раз за поколение до рождения историка. Полибий поэтому не мог принять в целом очень благоприятный образ Клеомена, который он нашел в работе Филарха, и фактически считал, что должен опровергнуть его.