Збигнев Залуский - Сорок четвертый

В июле 1943 года нацисты объявили Польшу зоной партизанской войны. Выражением этого стали человеконенавистнические распоряжения от октября 1943 года и публичные казни. Исходным пунктом нового этапа в этой борьбе послужили осенние выступления отрядов Кедыва Главного командования Армии Крайовой, направленные против особенно жестоких палачей гестапо. 7 сентября 1943 года от пуль ударной группы «Пегас» (позднее — «Парасоль») пал Франц Бюркль, заместитель начальника тюрьмы в Павяке; 24 сентября — Август Кречман, заместитель коменданта дисциплинарного лагеря в гетто; 1 октября — Эрнст Веффельс, начальник женского отделения тюрьмы в Павяке; 5 октября — гауптштурмфюрер СС Лехнер, начальник отдела варшавского гестапо.

Когда немцы ответили кровавыми публичными казнями — 10 заложников за одного немца или немецкого чиновника, Варшава содрогнулась. Главное командование Армии Крайовой вступило в кровавую игру.

Могло ли оно поступить иначе? Год назад контртеррор Гвардии Людовой оказался успешным, он остановил немецкие репрессии, принес Гвардии Людовой уважение и благодарность общества, увеличил ее влияние. И теперь, на рубеже 1943—1944 годов, люди не хотели пассивно ожидать случайной смерти в результате уличной казни. Общество смотрело с надеждой на тех, у кого было оружие и кто именовал себя вооруженным представительством официального руководства нации: правительства и армии. Было ли это в новой, изменившейся ситуации наилучшим путем? Не знаю. Не знаю также, задумывались ли над этим в Главном командовании Армии Крайовой. Но мне понятны мысли тех, кто начал борьбу, мысли бойцов отряда для особых поручений АК, варшавских харцеров, выпускников подпольных гимназий, бойцов «Пегаса». Выслеживая высокопоставленных гитлеровцев, организуя на них засады, оказавшись застигнутыми с оружием в руках среди разбегавшейся от облавы варшавской толпы, наконец, расстреливая в упор наиболее охраняемых, тех, кого настичь можно было только здесь, в непосредственной близости от амбразур бункеров, охранявших немецкие учреждения, они видели свою задачу отнюдь не в том, чтобы вписать в будущую историю эффектные красочные эпизоды, и не в том, чтобы создать традиции лихих, блестящих покушений. Они знали, что там, где оказались несостоятельными призывы к гуманизму, там, где не оправдались расчеты на эффективное давление западных союзников, там, где не действовали даже собственные интересы оккупантов, остается лишь одно — с помощью пистолета апеллировать к обыкновенному страху немецких оккупационных чиновников: гибель наиболее жестоких из них, возможно, окажет сдерживающее влияние на их преемников.

…1 февраля 1944 года в 9.08 Кама, Давайтис и Ханка поочередно переходят на другую сторону Аллей Уяздовских. Лот, стоявший на углу улицы Пенкной, снимает шапку: «Приближается!» Из Пенкной на Аллеи Уяздовские выезжает автомобиль «Пегаса». Водитель машины Мись (Иссаевич) преграждает путь «опелю» генерала Франца Кучеры, командующего войсками СС и полиции Варшавского района. Лот и Крушинка подбегают с двух сторон и обрушивают на машину Кучеры град пуль. Из близлежащего здания жандармерии начинают строчить немецкие автоматы. Лот направляет ствол своего автомата к окно автомашины, Крушинка обегает машину и стреляет с другой стороны. Мись добавляет из парабеллума. Открываются дверцы, и на мостовую вываливается труп палача Варшавы. Время — 9.10 {14} 14 Maria Dylawerska i Danuta Kaczyńska: „Akcja na Kutscherę”, „Wojskowy Przegląd Historyczny”, nr 4/1959. .

Нет, речь шла не о «красочности», не о том, чтобы найти «эффектную» цель. Крупный сановник СС, доверенное лицо Гиммлера, однажды уже приговоренный к смерти датским движением Сопротивления, до сих пор неуловимый для патриотов нескольких европейских стран, был казнен польскими антифашистами. Речь шла не о «рекорде» в этом «самом опасном мужском спорте» — соревновании в стрельбе по живым целям. Речь шла попросту о том, чтобы добраться до лица, достаточно известного, смерть которого способна была произвести впечатление на оккупационный аппарат и устрашить его, чтобы смерть лица, столь тщательно охраняемого, могла убедить захватчиков в том, что каждый преступник, несмотря на его силу и власть, может быть быстро наказан. Речь шла о том, чтобы остановить публичные казни.

Прошитый пятью пулями, двадцатидвухлетний руководитель операции подхорунжий Лот (Бронислав Петрашевич) умирал долго и трудно. В редкие минуты, приходя в сознание, он спрашивал: «Стоило ли? Отступились ли немцы?» Ему не сказали, что очередной гигантский по масштабам расстрел последовал незамедлительно, и он умер спокойным {15} 15 Там же. .