Вадим Парсамов - На путях к Священному союзу - идеи войны и мира в России начала XIX века

Поражение русской армии под Фридландом 14 июня 1807 г., сделавшее невозможным продолжение войны и приведшее к подписанию Тильзитского мирного договора, нисколько не умерило спесивое настроение Ростопчина. Более того антифранцузские выпады графа становятся все более и более популярными в обществе, в котором на Тильзит смотрели не как на мир, а как на вынужденное перемирие. Поэтому вопрос о новой войне был лишь вопросом времени [24] Эти предчувствия не покидали Глинку с 1806 г., см.: [Глинка, 2004, с. 232]. . В этих условиях С.Н. Глинка приступил к изданию «Русского вестника». Главной целью журнала, по словам редактора, было «возбуждение народного духа и вызов к новой и неизбежной борьбе» [Глинка, 2004, с. 259]. Само название полемически отсылало к журналу Н.М. Карамзина «Вестнику Европы». Карамзин начал в 1801 г. выпускать свой «Вестник», для того чтобы «знакомить читателей с Европой и сообщать им сведения о том, что там происходит замечательного и любопытного» [Бочкарев, 1911, с. 197]. С.Н. Глинка, анонсируя в № 102 «Московских ведомостей» (21 декабря 1807 г.) свой «Вестник», писал: «Содержанием сего журнала будет все то, что непосредственно относится к отечественному… В сем журнале будут помещаемы политические известия касательно токмо до России» [Глинка, 1807; Предтеченский, 1999, с. 121].

Не имея собственных средств на издание журнала, Глинка обратился за финансовой поддержкой к П.П. Бекетову, владельцу типографии в Москве. Бекетов взялся профинансировать два первых выпуска, оговорив, что в случае неудачи издержки останутся на нем. Но уже первые выпуски позволили Глинке «сполна уплатить» долг Бекетову [Глинка, 2004, с. 268]. «Русский вестник» стал самоокупаемым изданием. Бекетов и в дальнейшем помогал Глинке в издании журнала. В его граверной мастерской было изготовлено более 300 гравированных портретов исторических деятелей для «Русского вестника» [Божерянов, 1895, с. 163–164].

Программу журнала Глинка изложил во вступлении к первому номеру, вышедшему в 1812 г.: «Издавая Руской вестник, намерен я предлагать читателям все то, что непосредственно относится к Руским. Все наши упражнения, деяния, чувства и мысли должны иметь целью Отечество; на сем единодушном стремлении основано общее благо…Все то, что относится к родной стране и согражданам нашим драгоценно сердцу, любящему Отечество. Воображение обтекает весь шар земной, мечтает, будто бы может объять весь род человеческий; сердце по убеждению чувств своих, приближается особенно к единоземцам, и любит их более всех других народов. Руской вестник посвящается Руским».

Еще до выхода первого номера, сразу же после публикации объявления в «Московских ведомостях», Ф.В. Ростопчин, уже на следующий день, 22 декабря, в личном письме к редактору нового журнала писал:

Хвалю столь же благородное намерение, сколь дивлюсь смелости духа вашего. Вы имеете в виду единственно пользу общую и хотите издавать одну русскую старину, ожидая от нее исцеление слепых, глухих и сумасшедших; но забыли, что неизменное действие истины есть колоть глаза и приводить в исступление. Конечно, вас читать будут многие – все благомыслящие и любящие законы, отечество, государя, (следственно и честь) отдадут справедливость подвигу вашему. Но для них прошедшее не нужно, ибо они сами настоящим служат примером. А как заставить любить по‑русски отечество тех, кто его презирает, не знает своего языка и только по необходимости русские? Как привлечь внимание вольноопределяющихся в иностранные? Как сделаться терпимым у раздетых по моде барынь и барышень? – упрашивайте, убеждайте, стыдите – ничего не подействует. Для сих отпадших от своих и впавших в чужие, вы будете проповедником, как посреди дикого народа в Африке [Ростопчин, 1808].

При личной встрече с Глинкой Ф.В. Ростопчин предложил себя в сотрудники «только с условием: запальчивое перо мое часто бывает заносчиво; удерживайте, останавливайте меня. Готовьтесь навострить слух к слушанию вестей о пресловутой Европе, которую теперь нянчит и водит на помочах наш друг Наполеон… Пора духу русскому проясниться. – Шепот – дело сплетниц» [Глинка, 2004, с. 260–261; Дубровин, 2007, с. 257].

По воспоминаниям Ф.Ф. Вигеля, «Русский вестник» появился, когда «москвичам уже начинало тошниться от подслащенного рвотного, приготовляемого другими журналистами и их сотрудниками, и любовь к отечеству приметно возрастала с видимо умножающимися для него опасностями. Глинка был истинный патриот, без исключения превозносил все отечественное, без исключения поносил все иностранное. В обстоятельствах, в которых мы тогда находились, журнал его при всем несовершенстве своем, был полезен, даже благодетелен для провинции» [Вигель 2003, кн. 1, с. 562]. Между тем сам Глинка позже вспоминал, что опубликованное им уведомление возбудило «и недоумение, и удивление в общественности» [Глинка 2004, с. 261–262].