Вадим Парсамов - На путях к Священному союзу - идеи войны и мира в России начала XIX века

У Уварова речь идет о другом, а именно о возможности установить в Европе такой порядок, при котором война будет считаться таким же преступлением, каким считается убийство в цивилизованном обществе. От войны можно и должно найти такие же средства защиты, какие уже найдены человечеством от эпидемий и природных катастроф. Таким средством, по мнению Уварова, является соединение государственной мощи с умеренной политикой.

Уваров критикует так называемую систему европейского равновесия, согласно которой усиление одного государства заставляло другие государства объединять против него военные усилия под предлогом сохранения общего баланса сил. Этой системе автор противопоставляет буферную систему, когда малые и средние государства отделяют друг от друга великие державы: «Сильные государства должны поддерживать между собой дружбу и убедиться, что гарантией этой дружбы является существование между ними средних государств, и что следует воздерживаться от того, чтобы их присоединять или уничтожать» [Там же, с. 188]. М. Майофис проницательно указывает на связь этой идеи с секретной нотой, данной Александром I Н.Н. Новосильцеву от 11 (23) сентября 1804 г. В ней речь шла не только о возможности военного союза России и Англии против наполеоновской Франции, но и о тех принципах, на которых должен строиться мир в послереволюционной Европе. Эти документы сближает, прежде всего, мысль о неприкосновенности границ малых государствах как непременном условии общего мира, а также густая либеральная риторика, увязывающая примирение Европы с внутренними реформами. Но этом фоне не менее значимы и отличия. В секретной ноте назван конкретный враг, препятствующий европейскому миру, против которого Россия и Англия должны объединить усилия, – это Франция. В «Размышлении» Уварова главным противником является Англия, из чего М. Майофис делает, как представляется, не совсем правомерный вывод о возможной датировке этого документа, предлагая отнести ее к «эпохе Тильзитского мира, когда Россия поддерживала дружеские отношения с Францией и вынуждена была соблюдать континентальную блокаду Великобритании» [Майофис, 2008, с. 79]. Не говоря уже о том, что трудно объяснить, почему Уваров пять лет держал это сочинение в столе, ряд обстоятельств не позволяет датировать это произведение 1807 г. В то время у России не было никакой возможности играть сколько-нибудь значительную роль в европейской политике, а именно на такой возможности построен уваровский проект. Кроме того, Тильзитский мир открывал перед Россией возможность проводить активную восточную политику, что очень вдохновляло Уварова, и в связи с этим идеи вечного мира были не совсем уместны. И, наконец, если брать не отдельные места, представляющие собой довольно резкие выпады против Англии, а все содержание «Размышления», то можно легко понять, что речь идет о крушении всей наполеоновской системы в Европе, что никак не подходит к ситуации 1807 г.

В то же время легко объяснимо, почему ничего не говорится о событиях 1812 г., пожаре Москвы, победе над французами и т. д. Уваров в данном случае мыслит большими историческими отрезками. Для него важно, что завершается период европейской истории, начатый Французской революцией, и на этом фоне даже такие события, как Отечественная война 1812 г., являются частным эпизодом. К тому же, что можно было написать о событиях этой войны, не сказав при этом о поругании, отмщении и т. д.? А это противоречило бы призывам к миру и декларируемому отказу от мести. По мнению Уварова, войне «можно положить конец очень простым способом. Для этого надо, чтобы о поведении одного народа сказали то, что в свое время говорили о Генрихе IV: “Он умел побеждать и прощать”. Кто не почувствует сколь возвышено это высказывание и сколь возвышено такое деяние? Цезарь и некоторые знаменитые люди древности прощали некоторых из своих врагов. Генрих IV простил целый народ. Древние считали, что доблесть требует иногда прощать обезоруженных врагов. Генрих IV, прежде чем простить, сделал добро городу, который он осаждал» [Уваров, 2010, с. 190]. Впрочем, намек на события 1812 г. в тексте все-таки обнаружить можно: «Итак, для того чтобы возродить державу из руин не следует прибегать ни к расширению ее территории, ни к ослаблению соседей, ни к чрезмерному количеству войск, ни к сокровищам, ни к заполненным до предела оружейным складам. Но следует стремиться к сочетанию процветания одного государства с процветанием всех остальных, к тому, чтобы истинный дух в социальном теле никогда бы не вырождался или по крайней мере был в состоянии энергично восстанавливаться» [Там же, с. 187]. О каких, собственно говоря, руинах идет речь, если не о разрушениях, причиненных России в 1812 г.? Также объяснимы и довольно резкие выпады в адрес англичан. В этом смысле Уваров вполне подстраховался, неоднократно заявляя, что его проект – мнение частного лица, а, следовательно, высказываемые им мысли не должны рассматриваться как официальная позиция России в отношении Англии. Но дело не только в этом. Уваров писал в то время, когда вопрос о заграничных походах окончательно, скорее всего, еще не был решен. Во всяком случае, из его текста никак не следует, что они должны были состояться. Одним из аргументов против походов, высказываемых, в частности, М.И. Кутузовым, было то, что полное уничтожение Наполеона и ослабление Франции приведет к усилению англичан на континенте, а эгоизм их внешней политики был что называется «притчей во языцех». Уваров как раз беспокоится, что такое усиление может означать новые войны и сведет на нет победу России. Но самое интересное, что его текст при необходимости можно воспринять и как оправдание заграничных походов, и как обоснование отказа от них. Как всегда, идеолог Уваров оставляет себе возможность для маневра.