Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Эвакуация Эрмитажа была официально объявлена двумя днями позже – 24-го июня. Для руководства эвакуацией из Москвы прибыли председатель Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР М. Б. Храпченко [138] Эрмитаж спасенный… С. 11. .

На товарную станцию Московского вокзала 30 июня был подан литерный поезд, состоящий из 22 больших четырехосных вагонов, одного бронированного и одного классного для сопровождающих и для отдыха бойцов военной охраны и платформы с зенитными орудиями. К вечеру к Эрмитажу стали прибывать машины для погрузки ящиков, уже спущенных ко входам музея. В сопровождении научных сотрудников и вооруженных бойцов от каждого подъезда двинулись машины, направляясь к Московскому вокзалу. В Москву была отправлена телефонограмма:

«Совершенно секретно

Телеграмма. Москва. Совнарком Союза ССР тов. Косыгину

Идет погрузка ценностей Эрмитажа отправки Киров, Русский музей грузится первого июля направлением Горький.

30 июня 1941» [139] ЦГА СПб. Ф. 7384. Секретная часть Ленгорисполкома. Оп. 3. Д. 21. Л. 66. .

В ночь на 1 июля эшелон с экспонатами отправился в путь [140] Там же. С. 15. . Его начальником и директором филиала Государственного Эрмитажа на месте прибытия был назначен В. Ф. Левинсон-Лессинг, лишь один знавший, куда эшелон направляется.

После ухода первого эшелона сотрудникам разрешили перейти жить в свои квартиры, так как многое было уже приготовлено к отправке. Но работа продолжалась. Большие и сложные вещи помогали упаковывать реставраторы: научные сотрудники не могли обойтись без них.

И снова фиксация горестной повседневности: «В Эрмитаже с первых дней войны упаковывают самое ценное. Часть вещей уже отправлена эшелоном на восток. Готовится к отправке второй эшелон. Я иногда захожу туда и помогаю паковать египетские вещи. Страшно ходить по опустевшим залам, страшно и больно…» [141] Эрмитаж. Хроника военных лет… С. 19. 20 июля 1941 года к товарной станции Московского вокзала вновь двинулись машины с экспонатами. Как и 30 июня, их сопровождали вооруженные военные. Список сотрудников, уезжавших со вторым эшелоном, составленный И. А. Орбели, состоял из 16 человек. Кроме них, уезжали не отправленные в эвакуацию их дети. Начальником второго эшелона был назначен М. П. Грязнов.

Для второго эшелона было предназначено 22 товарных вагона, один бронированный [142] Там же. . В 23 вагонах он увозил 1422 ящика с 700 тысячами единиц хранения. Третий эшелон уйти не успел – 8 сентября замкнулось кольцо блокады.

Практически в столь же сжатые сроки, что и в Эрмитаже, были подготовлены к вывозу из города сокровища Русского музея. Здесь также в предвоенные годы специалистами музея и Комитета по делам искусств при СНК СССР были выделены памятники художественной культуры, подлежащие эвакуации в первую очередь, для их упаковки были заготовлены сухие доски, фанера, стружки, вата, бумага и т. д., но ящики и валы, необходимые для перевозки музейных ценностей, делались в дни войны [143] Балтун П. К. Русский музей: эвакуация, блокада, восстановление. М., 1981. С. 32, 34–35. .

С большими предосторожностями упаковывались тысячи разнообразных предметов: картины, скульптуры, фарфор, ткани и т. п. Работа по эвакуации производилась днем и ночью. Она осложнялась наличием большого количества непортативных и нетранспортабельных вещей. Чтобы снять со стены картину «Последний день Помпеи» Брюллова, потребовались около 50 человек и специальные приспособления. Валы, на которые наворачивались такие картины, диаметром в 1,5 и длиной в 10 метров, не входили в вагоны – их пришлось перевозить на открытых платформах. Одновременно с упаковкой производилась документация вещей и тщательный осмотр с точки зрения состояния их «здоровья». В общем каждая вещь из числа 350 тысяч предметов, хранившихся в музее, прошла 4 операции, а именно: 1) снятие с экспозиции или изъятие из места обычного хранения, 2) отбор по категориям, 3) укладка в ящики или в новые места хранения, 4) составление упаковочных списков (по ящикам) [144] Симкин М. П. Указ. соч. С. 189. .

Памятники искусства, входившие в так называемую первую категорию ценности, Государственный Русский музей эвакуировал в соответствии с мобилизационным планом в г. Горький 1 июля 1941 г. Впоследствии, 1 августа 1941 г., они были переадресованы в Молотов (Пермь) и Соликамск. В первую категорию вошли по преимуществу вещи уникальные, широко известные по многочисленным воспроизведениям, начиная от древнейших (Андрей Рублев, Симон Ушаков) и кончая произведениями Кипренского, Брюллова, Крамского, Ге, Репина, Шишкина, Серова, Левитана, Врубеля и многих других замечательных представителей русского искусства. Была эвакуирована вся «бронекладовая», хранившая золото, серебро и драгоценные камни, а также наиболее ценные документы из научного архива (подлинники писем, дневников, рукописей знаменитых художников и писателей). Сворачивание экспозиции и упаковка материалов в ящики начались 24 июня. Тогда же начали готовить экспонаты 2-й очереди. Подготовленные к эвакуации ящики были вывезены в пакгаузы Московской товарной станции, но так как к этому времени прекратилось железнодорожное сообщение, пришлось все материалы под артиллерийским обстрелом вернуть назад в музей [145] Там же. С. 189–190. .