Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Но уже в первые сутки войны музей начал подготовку к немедленному свертыванию экспозиций. «Ждем 12 часов. Что скажет Молотов? Наконец, стоим у громкоговорителя. Левитан объявляет, что у микрофона Молотов, и мы слушаем хорошо известную речь о вероломном нападении Гитлера на Советский Союз, – вспоминала сотрудница Эрмитажа Р. И. Рубиншейн. – Разве можно выразить словами, что мы почувствовали, слушая радио? Война, страшная, ужасная война! Но ведь это не надолго, его не пустят. Дадут отпор. И все равно страшно. Вспоминаем финскую кампанию, но сейчас это в тысячу раз ужаснее» [133] Эрмитаж. Хроника военных лет… С. 18. .

Эрмитаж, переживший недавнюю «репетицию» – советско-финскую войну, смог заранее изготовить основную часть ящиков для упаковки ценностей, которые предназначались для отправки двумя железнодорожными составами. Они готовились для определенных экспонатов, и в них находился список предметов, предназначенных для упаковки, со всеми необходимыми данными и упаковочными материалами. Это позволяло эвакуировать коллекции в сжатые строки и обеспечить их сохранность при транспортировке [134] Эрмитаж спасенный: альбом-каталог // Выставка произведений из коллекций Государственного Эрмитажа, посвященная 50-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Екатеринбургский Музей изобразительных искусств, 14 апреля – 25 июня 1995 г. СПб., 1995. С. 11. .

Уже вечером 22 июня, в воскресенье (рабочий для музея день), начался перенос 40 картин под своды Особой кладовой (Галерея драгоценностей № 1). Среди них произведения Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Рембрандта. Работа по упаковке вещей велась круглосуточно, с небольшим перерывом на 2–3 часа только ночью [135] Там же. . Спали по очереди, в залах, где шла упаковка, на стульях или на свернутых коврах. Даже зрительный зал Эрмитажного театра служил местом отдыха и сна. Поскольку часть научных сотрудников уже была мобилизована на оборонные работы, содействие оказали добровольные помощники – студенты, художники, пришедшие помочь Эрмитажу. Шесть суток ушло на подготовку к эвакуации экспонатов первого эшелона – 500 тысяч единиц хранения (вся экспозиция).

Глава отдела Западно-Европейского искусства, профессор В. Ф. Левинсон-Лессинг писал:

«Картины малого и среднего размера (примерно до 100 Ч 75 см) были упакованы в ящики с гнездами, образованными укрепленными вертикально на стенах ящиков параллельными рейками, обитыми сукном; картины прочно укреплялись между этими рейками посредством деревянных брусков. В одном ящике такого типа помещалось от 20 до 60 (в отдельных случаях и больше) картин. Наиболее крупные по размеру картины были сняты с подрамников и накатаны на валы… На каждый вал накатывалось от 10 до 15 картин, переложенных бумагой. Зашитые в клеенку валы укладывались в прочные продолговатые ящики и укреплялись наглухо на специальных стойках. Ввиду длительности операции снятия больших картин с подрамников, неизбежности некоторого повреждения при этом кромок холста, а также возможного в некоторых случаях образования трещин, этот способ был ограничен только пределами строгой необходимости, то есть он был применен только для тех картин, размеры которых не дали бы возможности внести их без снятия подрамника в вагон…» [136] Эрмитаж. Хроника военных лет… С. 26.

Единственное исключение было сделано для «Возвращения блудного сына». Размер этой картины – 262 см высоты и 205 см ширины (5,37 кв. м). Ее не решились снять с подрамника и накатывать на вал, подобно другим полотнам. Ящик из досок толщиной в три сантиметра, специально изготовленный для «Возвращения блудного сына», еще более увеличивал габариты огромной картины, и хотя все было заранее точно высчитано, никого не оставляла тревога, протиснется ли громадина ящика в широкие двери пульмановского вагона. Эвакуация раки Александра Невского, статуи «Вольтер в кресле» работы Гудона из-за их тяжести и огромных размеров также потребовала особых приспособлений.

Упаковка экспонатов Особой кладовой и нумизматических материалов осуществлялась только сотрудниками Эрмитажа. (Одних только колец с драгоценными камнями нужно было упаковать около 10 тысяч. Укладывали по принципу «матрешки»: папиросная бумага, вата, подушечки из стружки – их в маленькую коробочку, ее – в большую, и т. д. Аналогично – и планшеты с монетами, сотни тысяч монет, медали, ордена.)

Следует отметить, что в первые дни войны Эрмитажем для хранения и эвакуации были приняты ценнейшие рукописи архива Академии наук СССР, в частности Ломоносова и Кеплера, рукописи Пушкина из музея Института русской литературы, самородки золота из Горного музея, портреты астрономов Пулковской обсерватории. Кроме того, сюда стали поступать предметы из пригородных дворцов-музеев, а также художественные коллекции частных лиц [137] Пиотровский Б. Б. Эрмитаж в блокаду // Советская культура в годы Великой Отечественной войны. М., 1976. С. 226. .