Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Зеленова, уже под бомбежками и артобстрелами, в последний ящик, отправленный в тыл, уложила документацию проведенной по ее заданию в предвоенные годы ландшафтной инвентаризации лучших парковых районов, созданных Гонзаго. В Сарапул и Ленинград отправила те произведения, которые придавали Павловску особое обаяние, создавали атмосферу дома семейного счастья: изделия из слоновой кости и янтаря; нарядные акварели на стекле молочного цвета, исполненные Марией Федоровной в дар супругу; вышивки; а также семейный архив. В период страшных испытаний, в блокаду, в своем дневнике она четко сформулировала понимание трагедии происходящего и собственную неизменную позицию борца за культуру. Поражает и то, что наряду с организацией работ по разминированию, разбору завалов от пожарища и других подобных больших по объему неотложных дел она провела масштабные работы по обеспечению подлинности ансамбля при его восстановлении. Прежде всего это относилось к сохранению уцелевших фрагментов отделки: лепного декора, настенной живописи и т. д. Она поручила даже зафиксировать в цвете состояние лепных орнаментов и барельефов на стенах дворца: красным отметить утраты, синим – потертости и мелкие сколы [129] «Мы… должны считать себя мобилизованными для борьбы и победы…» Из дневников хранителей пригородных дворцов-музеев Ленинграда. 1941–1945 гг. // Отечественные архивы: электрон. науч. – практич. журн. 2007. № 1. URL: http://new. rusarchives.ru/publication/mobil.shtml (дата обращения: 15.08.2017). .

Музейщикам Ленинграда практически повсеместно приходилось производить отбор ценностей одновременно с упаковкой, для которой использовались ящики, полученные в воинских частях. В качестве упаковочного материала применяли бумагу и сено. Всего из структур, подчинявшихся Управлению культурно-просветительными предприятиями Ленсовета, по железной дороге было эвакуировано 64 863 музейных предмета, что составило более 66 % от всех имевшихся ценностей. Кроме того, из Летнего дворца и домика Петра I на хранение в Исаакиевский собор было отправлено в законсервированном и упакованном виде 368 музейных предметов, 72 предмета законсервировано. Из музея истории и развития Ленинграда (ныне Государственный музей истории Санкт-Петербурга) сюда же перевезли 372 ящика музейных ценностей, подготовленных к хранению в экстремальных условиях, 138 ящиков оставлено на месте [130] Фатигарова Н. В. Указ. соч. С. 179–180. . Следует отметить, что на все эвакуированные и спрятанные коллекции ценности были составлены описи и паспорта, вместе с экспонатами в большинстве случаев вывозились и научные архивы музеев: так происходило и в столицах, и на периферии, где оставались специалисты.

Особо хочется остановиться на эвакуации всемирно известных коллекций Государственного Эрмитажа – именно потому, что это был один из очень немногих музеев страны, в котором вопросы вывоза музейных ценностей в случае возникновения для них опасности были достаточно продуманы и проработаны в мирные годы задолго до начала Великой Отечественной войны.

«Приказ по Государственному Эрмитажу.

“22” июня 1941 г. № 168 гор. Ленинград.

§ 1. Выходной день 23-го Июня с.г. – отменяется.

§ 2. Указания о выходных днях для научного состава, рабочих и служащих будут даны дополнительно.

Директор Государственного Эрмитажа И. Орбели» [131] Эрмитаж. Хроника военных лет. 1941–1945: документы архива Государственного Эрмитажа / Сост. Е. М. Яковлева, Е. Ю. Соломаха; науч. ред. Г. В. Вилинбахов. СПб., 2005. С. 14.

Этот лаконичный документ, первый музейный военный приказ, открывает эрмитажную летопись Великой Отечественной. Музей провел огромную работу по подготовке своих сокровищ к эвакуации в глубокий тыл. Но даже при такой повышенной готовности с началом упаковки музейных ценностей в Эрмитаже задержались на сутки. И дело здесь не в нерасторопности его коллектива, а в отсутствии указаний из Москвы, из Комитета по делам искусств СНК СССР, которому музей был подведомственен, без чего Орбели не имел права официально начать подготовку к эвакуации. А наркомат просвещения пока взял паузу. Первая директива пришла только 2 дня спустя:

«Об охране музейных ценностей

24 июня 1941 г.

Обязать директора Эрмитажа тов. Орбели, директора Русского музея тов. Цыганова и начальника УКППЛ тов. Безпрозванного, в целях предохранения от бомбардировки музейных ценностей, перевести их из верхних этажей в первый и подвалы. На время работ по упаковке ценностей закрыть Русский музей и Эрмитаж для посетителей, выставки – “Военное прошлое нашей родины”, “Рыцарский зал”, а также галерея героев Советского Союза работают бесперебойно» [132] ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 18. Д. 1420. Л. 46. .