Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

«Правду говоришь, Федя? Значит мы с тобой братья в четвёртом колене» — сказал раненый.

«Выходит так, Серёжа, — ответил я. — Люди не зря называют эту войну братской. За что нам такое наказание? У нас в сабельном бою отец срубил сына. Труп сына увёз к себе. С обеда до вечера стоял возле трупа на коленях, а вечером застрелился».

«Не знаю я. Видно за 1917 год. Бросили Родину под ноги врагу и разошлись по домам. А Бог рассудил по-своему: вы не хотите умирать за Родину, так умирайте просто так. Убивайте друг друга. Мы гоняем друг за другом, а поля не засеваются».

А потом говорит: «Езжай, Федя, за мной скоро должны прийти. Как бы они тебя не подстрелили. Если есть у тебя вода — напои меня». У меня воды не было, а была водка во фляжке. Я дал ему водку. Он пил её с радостью как воду, причмокивая. Выпил всю. Откинул фляжку и сказал: «Езжай, прощай, Федя». Не успел я отъехать и десяти сажён, услышал выстрел. Оглянулся — никого нету. Я вернулся к Сергею. Он лежал с крепко зажатым револьвером в правой руке. Шинель сползла с него и я увидел разорванный живот, а рядом с ним лежали его сине-розовые кишки. Много я видел смертей, но такую — первый раз. Взял я из своей сумы чистое полотенце и накрыл лицо Сергею. Двумя камнями придавил края, чтоб не сдул ветер. Вот всё, что я мог сделать своему брату.

Вернувшись в расположение эскадрона, я узнал от ординарца, что меня требуют в штаб полка. Там мне сказали, что мы должны немедленно выступить в помощь соседнему пехотному полку. Люди не успели отдохнуть, кони не успели поесть, а машина братоубийства снова тянула нас, ненажорная, в свою ненасытную пасть. Под воздействием клятвы, данной Сергею, что я останусь в живых и навещу его жену, я возненавидел эту войну. Я стал плохо выполнять свои обязанности. Под видом болезни не ходил в бой, а посылал вместо себя Володю Тимошенко. Я искал лёгкого ранения, и выпал случай. Мы участвовали в бою, в пешем строю, саженях в шести от меня разорвался снаряд. Осколок задел мне мягкую ткань левой руки. Но я делаю вид, что сильно контужен. Меня — в лазарет. А я не слышу и плохо вижу. Отвечаю на вопросы карандашом на бумаге, вроде я не могу говорить. Две недели не разговаривал, потом стал заикаться. На комиссии показал, что обладаю пятью-десятью процентами зрения. Меня комиссовали. Из госпиталя меня отпускали на пять дней. Я ездил к ней, отдал вещи, оставил недоеденный паёк и уехал. Мы договорились переписываться. Я послал ей два письма, а она мне вот, одно. Если не успеем, то до гробовой доски не забуду её слова: «Если хочешь застать меня живой, то поспеши и привези еды».

Наконец, добрались до Александровской, подьехали к нужному дому. Михаил постучал в калитку. В дверном проёме дома появилась женщина, голова которой была небрежно укутана тёплым платком. Из-под платка выпадали пряди чёрных волос. Она тихо сказала:

— Слава Тебе, Господи, приехали. Может быть, я ещё буду жить. Хозяйствуйте как хотите, а мне надо лечь.

— Слава Тебе, Господи. Я захватил тебя живую. Ты будешь жить, — бережно подхватил Фёдор Иванович хозяйку.

— Хозяюшка, Елизавета Васильевна, Вы есть хотите? — спросил Михаил.

— Я пить хочу. Но у меня нету воды. Я пошла за водой, да упала, подползла к чужому забору, по забору поднялась и вернулась домой. Нехорошо умирать на улице. Две последние картошины я съела позавчера вечером. Вчера ничего не ела и сегодня тоже. Сегодня и воду не пила, и печь не топила.

— Фёдор Иванович, идите к лошадям, а я буду кормить хозяйку, — он налил в кружку из кувшина куриного бульона и дал хозяйке, подняв её на постели.

— Пейте, Елизавета Васильевна. Это куриный бульон.

Лиза взяла кружку обеими руками и стала пить.

— Действительно, куриный бульон.

— Пейте ещё. Этот бульон сготовлен специально для Вас моей женой Катей. Я уверен, что Вы будете подругами.

— Вы уверены в том, что я уеду с вами?

— Если Вы не только красивая, но и умная женщина, то Вы обязательно с нами уедите. Мы дорогой это обсуждали. У Фёдора Ивановича дом разделён на две половины. Если вы не поженитесь сейчас, то он выделит Вам одну половину в две комнаты. Продуктами снабжать будет он, да и мы, Долговы, живём недалёко, у нас корова, мука, пшено, мясо, рыба. У Вас, Елизавета Васильевна, где керосинка? — спросил Михаил.

— Керосинки две, а керосина нету, — сказала Лиза.

— Мы привезли своего.

Михаил заправил обе керосинки. На одну поставил чашку с куриным бульоном и кусочком куриного мяса. На вторую — кастрюлю с водой. Когда бульон нагрелся, Михаил помог Лизе сесть за стол, дал ложку, дал хлебную корочку и сказал: