Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

За ужином Михаил выставил три бутылки самогона, еды всякой и постной, и скоромной. Когда все разошлись, а Павел ушёл напоить лошадей и задать им овса и сена, Пётр Николаевич пригласил Михаила сесть и задал вопрос:

— Михаил Иванович, ты много знаешь, как я погляжу. Как дальше жить будем?

— Дальше жить будем ещё хуже.

— Это ты, Михаил Иванович, по Библии?

— Библия, Пётр Николаевич, закон нашей жизни.

— Что надо ждать? спросил Пётр Николаевич.

— Голод и голодомор, — ответил Михаил.

— Сельское хозяйство разрушено гражданской войной до основания. Тягловую силу поели, орудия труда никто не выпускает. Семена поели и рассыпали. Мужчины здоровые все пока под ружьём, а дома — калеки, старики. Они не могут ни пахать, ни сеять. А там, где здоровая женщина или старик ещё крепкий посеяли, так правительство Ленина с помощью продразвёрстки забирают у них весь урожай, весь приплод животных бесплатно. Правительство Ленина знает, что русский крестьянин живёт с запасом, как научился жить при Столыпине. Ленин организовал военизированные продовольственные отряды, чтобы изъять у крестьянина его запасы.

— Михаил Иванович, я не пойму, правительство Ленина или дураки, или злодеи какие? Надо поощрять развитие сельского хозяйства как источника жизни человека и государства, а они уничтожают.

И то и другое, Пётр Николаевич. Ленин и его соратники большую часть своей жизни провели в тюрьмах и ссылках, нигде не работали, жили за чужой счёт. Научились вредить, пакостить, врать, а Столыпина между ними нету. Среди сторонников Троцкого появилась идея: превратить Россию в военный лагерь. Прихопёрскую волость именовать: Прихопёрский полк, Астаховский взвод, Ключевское отделение. И всё как в армии: подъём, физзарядка, завтрак, работа, ужин, отбой. Самоволка, отлучка карается смертью. Невыполнение плана — лишение обеда, то есть морить будут голодом. Прибери всё, что я тебе дал. Скоро к нам пожалуют продовольственные отряды.

На третий день, утром, сметая снег с порога, ещё по тёмному, Даша увидела как кто-то открывает въездные ворота. Она бросила веник и кинулась в дом:

— Екатерина Ивановна, кто-то открывает наши ворота!

Екатерина Ивановна — платок в охапку и на крыльцо, с крыльца — к воротам. Ей наперёд шли большие лошади, а за калиткой — Михаил.

— Миша, что случилось? Почему вернулись?

Михаил привлёк Катю к себе, поцеловал в щёчку:

— Иди домой, а то остынешь. Всё мы купили, что надо. За завтраком расскажу всё.

В день возвращения Михаила и Павла с солью и керосином вечером к Долговым пришёл Николай Ницененков. Он попросил перевезти их с братом в Кумылгу:

Я вам хорошо заплачу. Пойдемте, посмотрите чем, уговоривал он Екатерину и Михаила. Дом Ницененковых стоял на пересечении улиц. Это был самый большой дом в станице. В нём было восемь комнат наверху и восемь комнат внизу. Сейчас в нём жили две семьи по четыре человека в каждой. Когда вошли в дом, Николай заговорил:

— Мы продали дом, но продали одни стены. Так записано в купчем договоре. А всё остальное ваше: гардины на окнах и дверях, картины на стенах, мебель, ковры на полу во всех комнатах, а их восемь. Но главное — это посуда, — Николай сдвинул занавеску с посудного шкафа, стоящего почти во всю длинную стенку и открылась посуда: золоченые подстаканники, тарелки разных видов, супницы и жаровни, чайные приборы и многое другое, красивое, нужное. Михаил сказал:

— Завтра пригоню арбу, вы погрузите и тронемся в путь. Это надо сделать до Рождества Христова.

Прощаясь, Николай на веранде, указывая на ящики, сказал:

— Михаил Иванович, это книги. Книгами мы не торговали. Это личная наша библиотека, томов 400. Заберите, если надо.

Приехали в Кумылгу, Михаил Иванович заглянул в кибитку:

— Вот мы и приехали, не замёрзли?

— Что вы, Михаил Иванович! Здесь так тепло, как в Крыму. Сеном пахнет. Мы дорогой поснули. А дети и сейчас спят. Вставать не хочется, — отозвалась одна из женщин.

— Вставайте, выгружайтесь, мне надо сегодня же вернуться домой.

Братья Ницененковы стали сгружать своё, а Михаил — продукты, привезённые из дома. Павел, убрав лошадей, слонялся по двору и в дальнем углу увидел скатки проволоки и деревянные ящики, обитые полосками жести. Павел показал их Михаилу.

— Пойдём посмотрим, — предложил тот.

— Обмеднённая и оцинкованная проволока. В ящиках крючья и изоляторы, это всё для телефона. Пойдём к Николаю, — сказал Михаил.