Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Христина Петровна, давай ответ, — ответа не последовало. Савелий открыл дверь и увидел открытое окно.

— Родители, она не в своём уме или больная? Так и скажите, не забивайте людям головы, — сердито сказал Савелий.

— Ничем она не больна. Здоровая, умная девушка, но начиталась книжек, хочет выйти замуж в двадцать лет, — виновато объяснил отец Христины.

— Ну что ж. Ехали мы долго. Поехали домой. А она пусть остаётся со своей красотой. Мы желаем ей добра, — сказал брат Савелия.

На крыльце их встретила Христина.

— Савелий, ты хороший парень. Но не судьба. Не хочу я идти за тебя. Сама не знаю почему. Прощай.

Агриппина, влюбившаяся в Савелия с первого взгляда, переодевшись, ждала незадачливого жениха у ворот. Она решила сама себе пробивать дорогу. Когда Савелий и брат подошли к воротам, Агриппина взяла их обоих за рукава и заговорила:

— Ребята, выслушайте меня.

— Ну чего тебе, мелкота? — спросил Савелий, взяв за подбородок Агриппину.

— Савелий, я не мелкота. Мне шестнадцать с половиной лет. Я полюбила тебя с первого взгляда. Бери меня в жёны. Не будет жены лучше меня во всём мире. Я буду матерью твоих детей, помощницей, советчицей.

— Выслушай её Савелий. Наш сотенный, провожая нас домой, говорил: «Жениться будете, берите в жёны не тех, кого вы любите, а тех, которые любят вас. В противном случае жена из вас будет верёвки вить. Избегайте очень красивых. «Красивую жену в чужой пир зовут. Красота до венца, а ум до конца».

Савелий обошёл вокруг Агриппины, подержал за подбородок, потом подхватил её на руки:

— Открывай, брат, ворота! — устроившись в кибитке, Савелий крикнул, — гони, брат!

Кони понеслись к кургану. Через пять километров бешенной скачки, Агриппина крикнула:

— Стой, Савелий! Я люблю тебя, но не делай так! Мы не чеченцы, а православные. Приедем к тебе домой так — обидим твоих родителей. Давай вернёмся, получим благословение, с чистой совестью к тебе приедем.

— Савелий, девочка правильно говорит, — сказал брат.

— Что ж, поворачивай, — Савелий привлёк к себе Агриппину, поцеловал её в щёку.

Когда тройка стала снова у двора Агриппины, Савелий взял её на руки и понёс в дом. Переступив порог, Савелий и Агриппина встали на колени. Заговорил Савелий:

— Папа и мама, мы с Агриппиной полюбили друг друга. Благословите нас.

— О, Господи. Час от часу не легчает. Садитесь, пообедаем, ума прибавится, — говорил отец Агриппины.

Христина хотела выйти, но дверь была занята стоящими на коленях, и Савелий насмешливо показывал глазами на открытое окно. Мать Агриппины, взяв икону Божьей Матери, благословила молодых. Провожали Агриппину мать, отец, братишка. Не было Христины. Отец Агриппины говорил:

— Савелий, сдержи слово. Послезавтра привези. А через полгода приедешь и увезёшь её вместе с сундуком.

В этот же вечер, когда Агриппина уехала с Савелием, на улицах пошли разговоры:

— Вот оно, оказывается, в чём дело, она больная, — говорила одна женщина.

— На личко — яичко, а внутри — болтыш, — говорила другая. И полетела сплетня по станицам Хопёрского округа. «Добрая слава лежит, а худая — по свету скачет». И сватов к Христине — как бабка отшептала, как кто дубиной отводил. Были случаи, когда ехали люди сватать Христину, останавливались у колодца воды попить да спросить, где невеста живёт, а местные жители рассказывали, что Христина больная, и сваты возвращались домой.

Когда Христине исполнилось девятнадцать лет, она перестала ходить в церковь, на посиделки, игрища. Кое-когда Христина, проходя мимо баб на улице или переулке, слышала себе вослед: «Какая красота, а больная!» Поэтому, когда к ней пришли свататься отец и сын Клименки, Христина сразу дала согласие. Жених, Клименко Трофим, был заславным [16] Заславный — прославленный. ( Прим. ред. ) сапожником. Люди говорили: «Если Клименки сошьют сапог, то голенища порвутся, а сапог воду не пустит». Внешний вид Трофима был неважный. От постоянной сидячей работы он был сутул и ходил как-то боком, у него был несуразно большой нос, весь в оспинах, а на конце носа чёрная родинка. Но главное — он был иногородним.

Для казачки выйти замуж за иногороднего — великое бесчестье. Для иногороднего женится на казачке — великая честь.

К мужу Христина относилась уважительно, к свёкру и свекрови — почтительно. Они ей отвечали тем же. За год замужества Христина научилась всему, что должна знать и уметь неказачка, живя среди казаков: она шила и вязала, вышивала крестом и гладью, пряла коноплю и лён, ткала полотно не хуже свекрови. Ученицей Христина была прилежной и понятливой. Сперва её изделия носила продавать свекровь, а потом стала сдавать приказчику в лавку. Христина преобразила двор Клименко. Большую часть двора они с мужем осенью вскопали. Летом пригласили родных из воронежской губернии в гости, а заодно и выкопать колодец. Приехали отец с сыном, разложили вечером по усадьбе свои тарелки. Утром проверили и определили, где надо копать. Христина посадила огородные культуры, смородину, крыжовник. Весной вокруг усадьбы посеяли подсолнух, и весь двор превратился в единый букет. А между грядками дорожки обсадила астрами, настурциями, крестовником. На улице, у ворот Клименко, как и у других — скамейка. Христина с внутренней стороны во дворе посеяла «ночную фиалку». Долго люди не знали, почему со двора Клименко пахнет фиалкой. Но это ещё не всё. Плети тыкв, посаженных между крыжовником и смородиной, пустила по забору, а осенью, на удивление всем прохожим, на заборах у Клименко висели огромные белые, жёлтые и полосатые тыквы.