Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

(Столь же «верны» уверения Латыниной, что защитники природы суть террористы. В сентябре 2013 года, в выступлении по радио «Эхо Москвы», она даже назвала организацию Greenpeace «экологической Аль-Каидой» [300]. Мысль о том, что всякая модернизация может иметь смысл и место только при наличии должных природных ресурсов, ей, как и Петру I, еще чужда.)

А ведь публицистика Латыниной — это, во многом, лучшее, что у нас есть, вернее, было. Она одна решается прямо указывать язвы государств, нашего и других, в их сути, а не только в их легко заметных ярких проявлениях. Она первой заявила, что свободные всеобщие выборы ведут у нас и в других бедных странах к тирании, а в богатых странах к загниванию. Она уточнила недавно, что разумные прорывы в государственном устройстве проводит «пассионарное меньшинство», а свободно избранные депутаты губят их достижения, сдавая власть бюрократам. В этом, на мой взгляд, ее главное теоретическое достижение, но как нам быть, она не знает. Она лишь указывает, чего не надо [301], и тут приходится заметить, что ненавидимые ею социальные экологи знают больше.

Еще в 1991 году эколог и общественный деятель Святослав Забелин обращал внимание на то, что радикальные новации свершались в истории не через большинство в парламенте, а согласованным действием интеллектуальной элиты, едва ли превышавшей когда-либо 0,1 % населения. Ждать перемен следует именно от понимающих:

«Надо принять как аксиому горькую неизбежность грядущих апокалиптических лет и уже сейчас начать… строить в недрах нынешнего общества, как бы рядом с ним и независимо от него, новое общество» ( Забелин С. И. Люди, которым «не всё равно»… // Спасение [экологическая газета], 1991, № 3).

За истекшие десятилетия данная мысль высказывалась не раз, не став, однако, хоть сколько-то привычной. Мне остается заметить, что известны всего два способа изменить ход дел в обществе — путем улучшения наличных учреждений и путем создания новых с отменой старых. Демократы видят только первый путь, а экологи (любим мы их или нет) — второй, чего остальные боятся. Боязнь была до недавних пор разумна (как бы не дошло до кровавого бунта), но когда кровь уже вовсю льется, пора (как раз с позиции Латыниной) понять, что надежда на прежние учреждения исчерпана. Пришло время выхаживать ростки новых. В такой момент отсылать к Петру I как к образцу преступно, ибо он, как никто, под речи о новом и западном насаждал старый Восток.

Однако именно Латынина указывает обществу, сколь далеки дела экочиновников (не путать с экологами) от спасения природы. Даже если ее выводы неприемлемы, в том числе и для людей ее круга, ей нельзя отказать в желании понять суть проблем. Откуда же этот конфуз с Петром?

Загадка была бы мне необъяснима, если бы не похожий конфуз Александра Любищева, блестящего биолога-теоретика: он полагал Ивана Грозного злодеем, а Петра «демократическим самодержцем», «революционером на троне» [302]Мне уже приходилось писать об этом, разъясняя ту мысль, что у всякого человека есть свой горизонт познания , за которым он не видит ничего (см. Прилож. 7).Думаю, что Латынина так же, как большинство, столь уверена с детства в правдивости школьных сказок о Петре, что даже не пробовала ничего выяснять. Как беззаботно радует ее идущее ныне в самой разорительно опасной форме освоение российской Арктики [303], так же радует ее разоритель Петр. Ее воля, но тогда не надо браться за перо, позоря себя и свою газету.

Например, позорна ее параллель между изощренным извергом Иваном, жестоко истребившим всех, кто мог возражать, и двумя политическими младенцами, не умевшими даже приискать телохранителей. А приводить убийство беззащитного «табакеркой в висок» [304]как образец «дворянской чести» просто неумно, тут и незнание истории не оправдывает.

На вопрос же Латыниной: «Если мы не Запад, то кто мы?»— вернее всего, по-моему, ответить так: мы являем меж Азией и Европой в начале XXI века примерно то же, чем была в начале XVIII века стареющая Турция. Но времена не те: тогда вместе с Турцией, но быстрее, старели Швеция и Польша, Литвы не было уже, а Японии для внешнего мира не было еще. Стареющая империя турок могла гнить еще двести лет, пока молодые империи вдохновенно делили остальной мир, а теперь мир давно поделён, и такую империю съедят куда быстрее. Так было с Британской.

Даже если прогноз неверен, высказать его, на мой взгляд, полезно: это ширит горизонт познания, что и есть одна из целей данной книги. Другая ее цель — напоминать роль Арктики в российской истории. Любят говорить, что Россия прирастала Сибирью, но она прирастала и Севером.