Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Только дело было сложнее, чем выглядит у Словцова. Да, Дежнёв не был главным в походе, однако колымский приказчик только его отметил как человека, давшего властям щедрое обязательство, чего Словцов не знал. Река Анадырь не была ещё объясачена, говорили, что она богата пушным зверем, но оказалось не так: ни по Чауну, ни по верховьям Анадыря тайги нет. В тундре соболь не водится, а южнее, в лесотундре, он так редок, что промысла не получается. Обязательство оказалось невыполнимо, и Дежнёв, чтобы уплатить обещанное, был вынужден сменить объект промысла — стал тоже искать возможность охоты на моржей. Это и определило дальнейшее.

Первым, кто сообщил что-то о судьбе отряда Попова-Дежнёва, был Михаил Стадухин, поплывший тем же путем через год, в 1649 году. Он доносил [Белов, 1948, с. 138; РМ, с. 116]:

«В прошлом 157 [1649] году ходил я, Михалко, с Ковымы реки на новую Погычу [130] Ещё в 1647 г. Стадухин собирался «на новую реку Погычу и на Анадырь та же река» [Белов, 1973, с. 80], т. е., вернее всего, на Чаун. Но то могла быть и другая река Чаунской губы. Подробнее см. [Бурыкин, гл. 4]. реку в кочах морем, и от Ковымы реки морем бежали семеры сутки паруса не отпущающи, а реки не дошёл, и поймал языков, живут возле моря на берегу, иноземцов коряцких людей; и в росспросе ис пытки [в РМ слова о пытке опущены] сказывали, что де реки мы близко не знаем потому, что возле моря лежит камень утес, конца камню не знают, а которые служилые торговые люди… в прошлом во 156 году с Ковымы реки пошли на ту же реку на семи кочах и про них те ж языки сказывали: два коча де на море разбило, а наши де люди их побили, а достальные люди жили де край моря и про них де мы не знаем — живы они или нет… И пришли на Ковыму реку в 158 году, сентября в 7 день». И ещё он отметил: «А моржа и зуба моржевого добре много»

Вернулся на Колыму Стадухин, как видим, быстро, уже 7 сентября (замечу: отплыть он мог около 20 июня, а с 1 сентября начался новый год), т. е. плавал недалёко, и это — главное у Стадухина : ясно, что крушение, о котором ему рассказали, произошло немногим восточнее Шелагского мыса.

Насколько восточнее? Это ясно из слов «возле моря лежит камень утёс, конца камню не знают»: сплошной скалистый берег тянется на 120 км от Шелагского мыса до середины губы Нольде.

Видно, дальше «коряцкие люди» не бывали.

Стадухин узнал от пленников, что часть отряда Попова-Дежнёва погибла и, видимо, счёл погибшими всех. Их подлинная судьба известна из отписок самого Дежнёва, диктованных им 6 лет спустя. В первой читаем:

«В прошлом 156-м [1648] году июня в 20-й день с Ковымы реки послан я, Семейка, на новую реку на Онандырь для прииску новых неясачных людей. И в прошлом же 157-м [тоже 1648, но после 1 сент.] году месяца сентября в 20 день, идучи с Ковымы реки морем, на пристанище торговаго человека Федота Алексеева чюхочьи люди на драке ранили. И того Федота со мною, Семейкою, на море рознесло без вести. И носило меня, Семейку, по морю после Покрова богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передний конец за Онандырь реку. А было нас на коче всех 25 человек, и пошли мы все в гору, сами пути собе не знаем, холодны и голодны, наги и боси. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Онандыры реки равно 10 недель, и пали на Онандырь реку вниз близско море, и рыбы добыть не могли, лесу нет» [РАЭ, с. 130].

Итак, Дежнёв и Федот Попов были вместе 3 месяца (20 июня — 20 сент.), и мы не знаем, что они делали всё это время — сколько плыли, сколько охотились, а может быть, ещё и строили пристанище или даже пытались объясачить чукчей, чего все прежде боялись.

Вероятно, путники охотились, но чукчи помешали им, и пришлось уплыть дальше, в надежде найти удобное место. Но скалы стояли до самого места катастрофы, где, примерно, был и Стадухин через год. Что же там произошло? Дежнёв писал об этом по-разному: в приведённой отписке он точно указал срок катастрофы и то, что остался с одним кочем; но через полгода, во второй отписке, читаем [РАЭ, с.138], что одна катастрофа случались прежде:

«розбило у того Носу судно служывого человека Ярасима Онкудинова с товарищы, и мы, Семейка с товарищы, тех розбойных людей имали на свои суды»,

то есть «розбойных» (с разбитого коча) людей подобрали разные суда, а значит, погиб один коч, а остальные остались тогда на плаву. Наконец, ещё через 7 лет, перечисляя в Москве свои заслуги с целью получить жалованье за 19 лет, он выразился о том плавании совсем кратко:

«шли морем, на шти кочах, девяносто человек; и прошед Анандырское устье, судом Божиим те наши все кочи море разбило, и тех торговых и промышленных людей от того морского разбою на море пот[он]уло и на тундре от иноземцев побитых, а иные голодною смертью померли, итого всех изгибло 64 человеки» [Оглоблин, с. 57].