Моника Блэк - Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии

Оценка Мичерлихом Грёнинга соответствует этой схеме умолчания и замещения, но в данном случае — в переложении на язык психоанализа. Например, психиатр говорит о «психолабильной, ищущей безопасности» ( haltsuchende ) личности целителя — это описание покажется знакомым тем, кто «знает историю основания сект и политических партий». Однако Мичерлих так и не назвал ни одной из этих сект или партий. Конечно, ему незачем было конкретизировать; каждый, кто читал его отчет, знал, что имеется в виду. Продолжая в том же духе, он писал, что все, кто знаком с подобной историей, заметят «патологическое понимание миссии у некоторых индивидов» — под которыми, видимо, подразумевал основателей сект и партий — «и столь же патологический поиск у других» (их последователей) «убежища в той или иной форме». Сочетание движимых миссией лидеров и глубоко зависимых последователей составляет, по мнению Мичерлиха, «психопатический феномен», который, «хотя и способен возродиться в любой момент», является «особенно опасным» в настоящее время [325] StAM, Staatsanwaltschaften 3178/4, p. 715, Mitscherlich an das Schöffengericht, October 24, 1951. .

Хотя психиатр не стал слишком заострять на этом внимание, Wunderdoktor — бывший нацист — дал Мичерлиху возможность говорить о Гитлере, не упоминая его имени. По мнению Мичерлиха, Грёнинга и его просителей отделяла от нацизма лишь длина волос. «Особенно угрожающими», по убеждению психиатра, их делала потребность в стабильности, в том или ином «убежище». Именно этого лишились люди, ищущие исцеления у Грёнинга, и это он им давал, став для них тем, кому можно доверять, дав им место, которое при необходимости можно назвать домом. Они, в свою очередь, исполняли его желание.

Упоминавшийся ранее Альфред Дик, собиратель и аналитик апокалиптических слухов, утверждал, что оккупация потерпела неудачу, поскольку не смогла предложить заслуживающую доверие альтернативу Гитлеру — замену фюреру, к которому немцы прониклись колоссальной верой, даже любовью. Интересно также, что Мичерлих и его жена, коллега-психоаналитик Маргарете Нильсен Мичерлих, впоследствии дадут невероятно удачный диагноз обществу Западной Германии в книге «Неспособность скорбеть». В этой работе супруги будут утверждать, что немцы так всесторонне и позитивно идентифицировали себя с Гитлером, что после войны и поражения вынуждены были сломать «все эмоциональные мосты» к нему и к прошлому, которое он символизировал, чтобы сохранить психическое здоровье. Это, говорили Мичерлихи, заблокировало способность немцев открыто признать преступления Третьего рейха, испытывать стыд или чувство вины и принять собственное соучастие в произошедшем. Вместо этого они бежали в своеобразную бесконечную задачу: постоянную работу, постоянное восстановление, постоянное улучшение и подновление [326] Alexander Mitscherlich and Margarete Mitscherlich, Inability to Mourn: Principles of Collective Behavior (New York: Grove Press, 1975), 26. .

В 1949 г. анализ Мичерлиха и его причина — вызов в суд — были еще впереди. Однако элементы этого анализа уже были очевидны тем летом на «Рысистой ферме». Группа кинематографистов в составе Рольфа и Эрики Энглер приступила к съемкам своего документального фильма о Грёнинге [327] Horst Axtmann, «Gröning, ein Dokumentarfilm», Illustrierte Filmwoche , Ausgabe B, 4. Jhg., Nr. 43, October 29, 1949, 586. . Теперь, если Wunderdoktor выходил говорить с толпой, прожектора освещали его в ночи. Сцена не могла не пробуждать воспоминаний о более ранних временах, когда другой харизматичный лидер с горящими глазами поднимался на возвышение во тьме и кормил толпу словами как манной небесной. Розенхайм 1949 г. не был похож на Нюрнберг 1934 г., но когда Грёнинг стоял на балконе — в собственной своего рода униформе, взирая на массы людей, — то мог вызывать, хотя бы у некоторых, совершенно определенную и несомненную память: Гитлер обращается к народу.

Эта память, ее эстетические элементы насыщали воздух эмоциональным накалом, по крайней мере для тех, кто был склонен поддаваться подобным чарам. Это не означает, что можно сбросить со счетов религиозную значимость, которую столь многие люди связывали с присутствием Грёнинга и его способностью лечить больных. В действительности вообще нет причины разделять одно и другое. Для части людей, стоявших той летней ночью на альпийском поле в Розенхайме, лицезрение Грёнинга неизбежно должно было быть равнозначно явлению дружественного призрака. Эта встреча обладала огромной, даже целительной силой.