Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Волга являлась наиболее протяженной рекой в восточных землях, и разлив ее был наиболее впечатляющим. Однако нет оснований думать, что плавание по другим рекам было значительно легче и безопаснее. Итак, большие реки давали возможность преодолеть места, покрытые густыми лесами, но они вовсе не являлись легкой дорогой для тех, кто собирался предпринять дальнее путешествие. К тому времени, когда была составлена последняя редакция «Повести временных лет», на наиболее опасных участках водных путей уже существовали поселения лодочников, лоцманов и перевозчиков, а умножающееся количество деревень, протянувшихся вдоль берегов реки, могло обеспечить пищей и кровом команды гребцов. Возможность перевозок грузов на большие расстояния зависела от этих поселений, особенно, если грузом были рабы, нуждавшиеся в пище. Такого рода благоприятных условий, поддерживающих постоянное судоходство, не существовало четырьмя столетиями раньше — в эпоху, о которой идет речь, и похоже, что речные пути тогда преимущественно использовались для небольших плаваний на лодке, а зимой служили дорогой для тех, кто передвигался на лыжах или на санях.

Можно думать, что при подобных обстоятельствах люди предпочитали оставаться дома. В отношении большинства из тех, кто жил в VIII и IX вв., так оно и было. Но сам «дом» оставался чем-то весьма сомнительным и ненадежным как для жителей речных долин, так и для обитавших в глубине леса, которые были частично бродячими охотниками, частично рыболовами и частично земледельцами. Если не считать мест погребения и культа предков, существовавшего в некоторых областях, людей мало что связывало с определенным местом, нужда и голод периодически давали импульсы для передвижения, к которому побуждало и количество ртов, увеличивавшееся в относительно благополучные времена. Поэтому население долин при больших реках никогда не вело полностью оседлый образ жизни, а маленькие, но довольно — многочисленные прибрежные поселения в районе Верхней Волги, кажется, были местами, где в течение длительного периода встречались и сосуществовали разнообразные этнические группы. Эти поселения возникли между V и концом VII или самым началом VIII в. Большинство их жителей принадлежали к той или иной разновидности финно-угров, этнической группы, определяемой по признаку общего в своей основе языка, одним из производных которого является современный финский, а другим — венгерский. Люди, входившие в состав этой группы, населяли пространства от северной Скандинавии до Урала, и их способность говорить друг с другом, возможно, способствовала определенным образом беспрепятственной миграции. Находки металлических украшений и декоративных изделий из кости в Березняках — на месте одного из самых ранних прибрежных поселений на берегах Волги говорят о постепенном распространении финно-угорских племен, которые продвигались в эти края с востока, из бассейна реки Камы. Но языковое родство не может являться единственной или даже главной причиной такого рода миграции небольших групп людей. Найденная в некоторых поселениях керамика и украшения свидетельствуют о присутствии среди жителей этих поселений балтов, представителей совершенно другой этнической группы, чей язык принадлежит к индоевропейской языковой семье. Должно быть, они пришли сюда с запада от Волги, через леса, такие как Оковский лес. Темпы, масштабы и время постепенного переселения балтов в этом направлении до сих пор не очень ясны, но то, что они мигрировали, не вызывает сомнений.

Тогда уже, в VI и VII вв., имели место обмены привозившегося издалека товара, обмены, которые вполне можно определить как «торговлю» и для которых приходилось отправляться в далекие путешествия. Указаний на такие торговые операции очень мало, но они очень важны, поскольку показывают, что задолго до возникновения городов и зачатков военно-политической организации, люди преодолевали большие пространства, причем, кажется, делали это довольно регулярно. Готский историк Иордан писал в VI в. о «шведах», что это «народ, знаменитый темной красотой своих мехов», который «посылает на продажу римлянам, через земли множества других народов, шкуры цвета сапфира». [5] Jordanes . Romana et Getica, III. 21 (MGH, Auctores Antiquissimi. Vol. 5. P. 59); tr. Mierow С. C . Gothic History of Jordanes. Cambridge, 1966. P. 56. Иордан не утверждает, что «шведы» сами предпринимали дальние путешествия, чтобы торговать с «римлянами» (т. е. византийцами). Но он не оставляет места для сомнений в том, что торговые связи существовали: шведов знали как поставщиков соболиных шкур благодаря их походам в те места, где можно было добыть высококачественные меха, такие как окрестности Ладожского озера и земли на севере и северо-востоке от него. Существуют и археологические находки, показывающие, что обмены имели место в краях, находящихся гораздо дальше на востоке. Персидские и византийские изделия из серебра, а также византийские монеты, датирующиеся VI — началом VII в., найденные в бассейнах рек Камы и Вятки, попали в далекие северные земли, скорее всего, в результате торговых сделок, а не другими — некоммерческими путями, как подарки, награбленное добро или дань. Скорее всего, византийские серебряные монеты, равно как кубки и чаши, на многих из которых читаются клейма административных лиц Константинополя и Сасанидов, персидской правящей династии, были обменены на шкуры. Они, наверное, были привезены на север — на берега Камы персидскими или другими восточными торговцами. Сосуды высоко ценились жителями района Камы. Некоторые из них использовались в ритуальных целях, но их также хранили как драгоценности, а на иных сосудах были нацарапаны рисунки. Другие изделия переплавлялись, и из них делали украшения, соответствующие вкусам финно-угров. [6] Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII–XIII вв.: Произведения восточной торевтики на территории европейской части СССР и Зауралья. М., 1976. С. 188; Noonan Т. S . Khwarazmian Coins of the Eighth Century from Eastern Europe: The post-Sasanian Interlude in the Relations between Central Asia and European Russia // AEMA. 1986 [1988]. Vol. 6. P. 253–254, and note 36, p. 256. Однако эти взаимовыгодные коммерческие отношения, соединявшие Византийскую и Персидскую цивилизации с далеким севером, были очень неустойчивыми. Они серьезно ослабели в течение VII в., хотя были ли окончательно разорваны торговые связи между Ближним Востоком и районом Средней Волги, достоверно не установлено. Такого рода изменения были в меньшей степени связаны с появлением новых кочевников в казахских и черноморских степях (эти области не были вполне безопасны и в VI в.), чем с распадом византийского и персидского рынка на соболиные и другие дорогостоящие меха. Династия Сасанидов была свергнута императором Ираклием, а вскоре после этого, в 630-х гг., арабы опустошили Персию, и правящая верхушка совсем обнищала. Изготовление искусно декорированных серебряных сосудов, кажется, прекратилось. В течение более столетия арабы враждовали не только с византийцами, но и с хазарами, народом, который укрепился на северном Кавказе и вдоль северо-западных берегов Каспия. Об этом народе будет рассказано позже, здесь же отметим только длительную конфронтацию хазар с арабами. Их конфронтация достигла апогея в 737 г., когда арабское войско пробилось к северу от Кавказских гор и продвинулось вверх по течению Волги. Правитель хазар был принужден признать власть арабов и даже согласился, хотя и ненадолго, принять ислам. В этот период, когда шли военные действия, риск для тех, кто собирался предпринять путешествие на далекий север, риск, с которым и раньше приходилось считаться, стал слишком большим, а сложные схемы обменов на небольшие расстояния между Ближним Востоком и далеким севером едва ли остались нетронутыми.