Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Как позднее вспоминал полковник Ф. Уэллесли, военный атташе в Петербурге, «невозможно, конечно, отрицать тот факт, что вторжение в Индию занимало мысли многих русских военных и государственных деятелей, особенно, первых, которые мечтали вести туда победоносную армию так же, как адмирал Попов (командующий Балтийским флотом. — Е.С .) мечтал возглавить победоносную эскадру в водах Темзы» [511].

Регулярные секретные визиты посланцев индийских князей в Оренбург, Ташкент и другие укрепленные пункты приграничной полосы Российской империи в 1865, 1866 и 1870 гг., казалось, подтверждали эти опасения. Только Рамбир Сингх, махараджа Кашмира, отправлял своих представителей к генерал-губернаторам Оренбурга и Туркестана несколько раз. В то время как царские администраторы, руководствуясь указаниями центра, отказывались дать конкретный ответ на все просьбы о военной помощи, опасаясь ловушки со стороны англо-индийского правительства, Лондон и Калькутта, хорошо осведомленные об этих встречах, были по-настоящему встревожены распространявшимися слухами о казаках, готовых по приказу своих начальников перечь Амударью и двинуться на Балх, Герат или Кабул [512]. Согласно мнению лорда Кларендона, которым он поделился с послом Бьюкененом еще 27 марта 1869 г., «если не будут приняты строгие меры безопасности, мы скоро можем обнаружить, что какой-нибудь честолюбивый русский генерал вошел в контакт с неким беспокойным или злонамеренным индийским принцем, и что возникла интрига, нарушающая покой местного населения на границе» [513].

В то же время, сторонники политики «искусного сдерживания», такие, как Лоуренс, Нортбрук и Аргайлл, указывали на маловероятность агрессивных действий против Индии до того момента, пока Кауфман и его офицеры не закончат аккультурацию завоеванных территорий. «Если русская армия решится пойти прямо на Индию, не опасаясь тех препятствий, которые, как показал опыт, необходимо преодолеть для успеха в современной войне, — утверждал капитан Ф. Тренч в книге о перспективах решения индийского вопроса, — ее (русской армии. — Е.С .) уничтожение при столкновении с английскими силами, экипированными всеми необходимыми военными материалами, будет неизбежно» [514].

Однако оба лагеря — «инактивистов» и «форвардистов» — были единодушны в стремлении как можно быстрее перенацелить секретные службы Индии на решение задачи ее более эффективной обороны. «Главная выгода, которую мы все же ожидаем от создания постоянно действующего агентства, — писал Вамбери, — состоит в том, чтобы Англия, будучи точно информирована о событиях в Центральной Азии, о военных и политических движениях России, больше не оказалась застигнутой врасплох в том или ином случае, и не была бы лишена способности принять меры предосторожности из–3а неосведомленности о реальном положении вещей» [515].

Поэтому реформы военного управления Британской империей, предпринятые Э. Кардуэллом в начале 1870-х гг., внесли также изменения в организацию разведывательной деятельности. Как известно, военный министр выступил с речью в Палате общин 24 февраля 1873 г., то есть вскоре после заключения соглашения между Грэнвиллом и Горчаковым. Помимо вопросов изменения порядка комплектования и дислокации вооруженных сил империи, Кардуэлл объявил о планах Кабинета создать Разведывательный отдел под руководством генерал-майора Патрика Макдугала со штатом в 27 опытных офицеров. Новая структура была призвана заменить прежнее Топографическое и статистическое управление [516]. Интересно, что лорды Солсбери и Хартингтон, которые в то время возглавляли соответственно Форин офис и министерство по делам Индии, оценили реформу гораздо более высоко, чем некоторые военные стратеги, так как они полагали, что разведывательная служба может со временем стать еще одним действенным инструментом обеспечения защиты индийской границы [517].

Некоторые историки указывали на тот факт, что Кардуэлл внимательно изучал опыт британской секретной службы в Индии перед тем, как предлагать реорганизацию таковой в метрополии [518]. Справедливости ради, однако, отметим, что российские Генеральный и Главный штабы, а также окружные генерал-квартирмейстерства опережали своих британских «коллег» в реформировании специальных служб, поскольку, как отмечалось ранее, Азиатская часть Главного штаба и военно-топографическое отделение в штабе Туркестанского округа функционировали с 1866–1867 гг. [519]