Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

В противоречие с официальной политикой невмешательства в дела Афганистана, влиятельные лица как в Лондоне, так и в Калькутте разделяли концепцию Роулинсона и его сторонников, которые рекомендовали консультативному органу при статс-секретаре — Совету по делам Индии обеспечить афганского эмира Шер Али ежегодной субсидий в 60 тыс. фунтов стерлингов и военными материалами, необходимыми для модернизации его армии. Они также выдвинули идею предоставления политического убежища упоминавшемуся Абдул Малик-хану — старшему сыну эмира Бухары, который после разгрома антироссийского восстания и неудавшегося дворцового переворота нашел приют в Кабуле с ноября 1868 г. [451]По воспоминаниям Ф. Робертса, прослужившего более сорока лет на различных военных должностях, включая пост главнокомандующего англо-индийской армией, «форвардисты» по сути реанимировали старую доктрину генерал-губернатора Индии лорда Окленда, который еще в 1830-х гг., подразумевая Афганистан, провозгласил настоятельную необходимость для Великобритании «создать сильное и дружественное государство на северо–3ападе Индии» [452].

Идеи наступательной политики вошли в противоречие с попытками Англии заключить исторический компромисс с Россией по азиатским делам. Так, весной 1871 г. один из экспертов, некто Э. Иствик, представил на имя лорда Грэнвилла, возглавлявшего Форин офис, меморандум, в котором после резкой критики политики «искусного сдерживания», или «идиотизма», как некоторые «форвардисты» иронично называли этот курс (здесь, конечно, присутствовала игра слов: masterly inactivity or imbecility . — E.C .), он привел различные аргументы в защиту более жесткой позиции, которую призвана занять Великобритания в ответ на действия России. Прежде всего, Иствик напомнил о результативности для англичан наступательного подхода в период военного конфликта с Персией 1856–1857 гг., когда войска шаха безуспешно осаждали Герат. Теперь Лондон, по его мнению, столкнулся с проблемой превращения Персии во «внешнюю линию обороны Индии, непроходимую для России или любой другой державы». Соответственно, эксперт призывал Кабинет проводить более благожелательную политику по отношению к Тегерану, выделить финансовые ресурсы шаху, отправить ему военных инструкторов и вооружение для войск, не останавливаясь перед уступкой ему Герата и Мерва. Такой комплексный подход, с точки зрения Иствика, позволил бы обеспечить преобладание англичан на Среднем Востоке [453].

Для упрочения позиций в Персии еще с середины 1860-х гг. деловые круги Туманного Альбиона при содействии либеральных Кабинетов приступили к инвестированию капитала в развитие региональной инфраструктуры. Группа финансовых лоббистов, представителями которой выступали такие дельцы, как барон Д. Рейтер, вкладывали средства в строительство телеграфных линий, дорог с твердым покрытием, складов и морских гаваней. Медленно, но верно англичане прибирали к рукам коммерческое судоходство в Персидском заливе. Британские инженеры составляли проекты меридиальных железных дорог, сеть которых должна была протянуться от Бушира и Бендер-Аббаса на побережье залива до Тегерана и Каспийского моря. Все это свидетельствовало о том, что, невзирая на официально провозглашенный Уайтхоллом курс достижения с Россией «мира любой ценой» через заключение компромисса по азиатским вопросам, британские правящие круги продолжали рассматривать «форвардистские» концепции даже в годы смягчения напряженности между двумя державами как своеобразный запасной сценарий политики на Востоке [454].

Восточный или Восточный Туркестан вошел в ареал Большой Игры с 1860-х гг. Оценивая специфику его географического положения, исследователи указывали на хребет Тянь-Шань, который разделяет эту территорию на два исторических региона — Джунгарию к северу с административным центром г. Кульджа и Кашгарию к югу со столицей в г. Кашгаре [455]. Еще в 1771 г. цинский император Цяньлун подчинил Восточный Туркестан своей власти. В то время как Джунгария была полностью разорена имперскими войсками, а ее жители, относившиеся к группе монгольских народов, вырезаны завоевателями, тюркское население Кашгарии, включая уйгуров как представителей наиболее многочисленного местного этноса, сохранили традиционный уклад жизни под властью империи Цин. По мере миграции кочевых племен в Джунгарию происходила тюркоизация и исламизация населения Восточного Туркестана. Любопытно, что с течением времени часть нетюрок, например, дунгане, также приняли ислам [456].