Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Как видит читатель, «ловкость рук» применялась у нас еще до замены сенаторских мундиров кожаными куртками.

По пункту 6 Сухомлинов обвинен «в том, что, состоя в должности военного министра, после объявления Германией войны России 29-го июля 1914-го года в письме, составленном им и врученном подполковнику Сергею Мясоедову, заведомо для него, Сухомлинова, состоявшему агентом Германии (курсив мой) удостоверение отсутствия с его, военного министра стороны препятствий к определению Мясоедова на действительную службу и тем оказал содействие к вступлению последнего в действующую армию и продолжению указанной его, Мясоедова, преступной изменнической деятельности, осуществленной им затем посредством собирания сведений о расположении наших войсковых частей, каковыми действиям он, Сухомлинов, заведомо благоприятствовал Германии в ее военных против России операциях».

Расследование деятельности Мясоедова за семь месяцев службы его у военного министра Сухомлинова, произведенное главным военным прокурором и консультацией присяжных поверенных окончились для него вполне благоприятно. За истекшие после этого два года Мясоедов, находясь все время под наблюдением, также ни в чем предосудительном замечен не был. Поэтому, когда с объявлением войны он обратился к военному министру с просьбой не препятствовать его поступлению на службу, то Сухомлинов считал себя обязанным ответить ему частным письмом следующего содержания:

«На письмо Ваше от 29-го сего июля уведомляю, что против Вашего поступления на военную службу я лично ничего не имею. Вам же о поступлении на службу надлежит подать прошение в установленном порядке».

Служивший в штабе 6-ой армии, куда Мясоедов первоначально обратился с ходатайством о принятии его на службу подполковник Защук 71 удостоверил, что именно это частное письмо генерала Сухомлинова Мясоедов тогда и предъявил.

Совершенно очевидно, что такое содействие поступлению Мясоедова на службу могло быть поставлено Сухомлинову в вину единственно при условии, что оно оказывалось лицу, заведомо для военного министра состоявшему агентом Германии. Все соображения, касавшиеся не только известности Сухомлинову этого факта, но и самого его существования, уже приведены мной при оценке пункта четвертого, а потому повторять их излишне. Небезынтересно, однако, указать, что последствием частного письма Сухомлинова пункт шестой считает данную им Мясоедову возможность осуществить свою преступную деятельность «посредством собирания для неприятеля сведений о расположении наших войсковых частей», то есть посредством той поездки 18-го февраля, на позиции Дембово-Буда, о которой единственный свидетель ее, капитан Б., пишет, что «сведения, приобретенные Мясоедовым своими рассеянными вопросами, не дали бы немцам никакого представления о нашем расположении и силах».

В пункте 5 Сухомлинов обвинялся «в том, что, состоя в должности военного министра, он в период времени с 11-го марта 1909-го года по конец марта 1914-го года, по соглашению с другими лицами, сообщал австро-венгерскому подданному А. Альтшиллеру заведомо для него, Сухомлинова, состоявшему агентом Австро-Венгрии, такого рода сведений, которые заведомо для него долженствовали в видах внешней безопасности России храниться в тайне от иностранного государства, а именно о содержании доклада бывшему Императору по поводу мероприятий военного ведомства в области военной обороны России».

Этот пункт основан на приговоре военно-полевого суда в Бердичеве, признавшего виновным в шпионаже целое сообщество, состоявшее из полковника Иванова, В. Думбадзе, Анны Гошкевич, писаря Милюкова и других лиц. Виновность Сухомлинова здесь обосновывается соучастием его с Альтшиллером, который, однако, ввиду выезда из России, военно-полевым судом в Бердичеве вовсе не судился, и виновность которого в шпионаже основывалась потому единственно на том, что он был австро-венгерским подданным и, подобно другим иностранцам, при объявлении войны из России выехал. Никаких других данных кроме факта знакомства с Альтшиллером, относившегося к тому времени, когда Сухомлинов еще был Киевским генерал-губернатором, ни в обвинительном акте, ни в приговоре не приводятся, и тем не менее составитель обвинительного акта обер-прокурор сенатор Носович, на основании этих данных утверждал: «что военный министр состоял деятельным членом преступного сообщества и, будучи по должности источником наиболее важных военных тайн, являлся центральной фигурой этого сообщества, связующим звеном между деятелями с одной стороны германского, с другой — австрийского шпионажа».