Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

По поводу приговора этого суда главнокомандующий западным фронтом юго-западным фронтом, честнейший генерал Алексеев 69 23-го февраля 1916 года писал начальнику штаба Великого Князя Николая Николаевича, генералу Янушкевичу: «Я не могу не придти к выводу, что между изложенным в приговоре и постановлением заключаются непримиримые противоречия: суд, признавая подсудимых виновными в тягчайшем преступлении, в шпионстве в военное время, в текущую войну, в пользу неприятеля, — в тоже время указывает, что деятельность названных лиц являлась полезной в период настоящей войны, а в отношении полковника Иванова — даже усиленно полезной. Такое исключительное противоречие в таких важных документах как приговор суда, я могу объяснить только тем, что полевой суд не смог разобраться во всех деталях дела и справиться с возложенной на него задачей, о чем неопровержимо и свидетельствует противоречие приговора и постановления».

Один из осужденных Бердичевским судом, Веллер, успел ранее других подать военному прокурору прошение о пересмотре его дела, и приговор военно-полевого суда в отношении его был отменен.

Приступая теперь к изложению того, как были использованы приговоры Варшавского и Бердичевского полевых судов, я прошу читателя снисходительно извинить мне те длинноты и подробности, которые могут показаться ему излишними и утомительными. В своей книге «Воспоминания» генерал Сухомлинов высказывает надежду, что найдется русский юрист, который честной оценкой всех обстоятельств дела восстановит его поруганную честь и опозоренное имя. Осуществить эту надежду без воспроизведения обвинительного материала в точности, как он изложен в приговоре суда сенаторов и кассационной жалобе, и без юридического анализа этих документов — невозможно. Творец обвинительных пунктов жив, находиться в эмиграции и конечно воспользуется всякой вольной редакцией, хотя бы и самой добросовестной, для своей реабилитации. Надо пользоваться потому неопровержимыми данными и передавать документы не своими, а их собственными словами.

Приговор Сената излагает предательство Сухомлинова в следующих пунктах:

Пункт 4 устанавливает, что генерал Сухомлинов «состоя в должности военного министра, в период времени с сентября 1911 до середины апреля 1912 года по соглашению с другими лицами, сообщал командированному в его, военного министра, распоряжение полковнику Мясоедову, заведомо для него состоявшему агентом Германии (курсив мой), такого рода вверенные ему, Сухомлинову, по занимаемой им должности, сведения, которые заведомо для него долженствовали в видах внешней безопасности России, сохраняться в тайнах от иностранного государства, а именно о результатах наблюдения контрразведывательного отделения главного управления генерального штаба за иностранными шпионами и о революционном движении в нашей армии».

Не надо быть юристом, чтобы понять невозможность обвинять кого-либо в краже без указания на то, когда, где и что именно было украдено. Такой же несообразностью является и обвинение Сухомлинова в выдаче им секретных сведений без конкретных указаний, где, когда и какие именно сведения он выдавал. Такое голословное обвинение открывало бы возможность в любой момент посадить на скамью подсудимых кого угодно и по обвинению в чем угодно. Но помимо того, приведенный пункт приговора считает основанием обвинения Сухомлинова в измене его участие со шпионом Мясоедовым. Не будь Мясоедов шпионом, не мог бы и Сухомлинов быть его соучастником. Поэтому обвинителям и было необходимо установить, что Мясоедов признан виновным в шпионаже, то есть том, что уже во время службы у военного министра Сухомлинова в 1911–1912 годах он состоял агентом германской разведки. Этот факт легче всего было бы обосновать, конечно, данными, опубликованными Гучковым в 1911 году, но это оказалось невозможным. Мясоедов был реабилитирован не только расследованием главного военного прокурора, он и публичным заявлением самого Гучкова. Оставалось одно — использовать приговор Варшавского военного суда.

При знакомстве летом 1917-го года с делом Мясоедова и этим приговором, мысль о подлоге у меня, конечно, не возникала, а потому с этой стороны я дела не изучал. В записках моих кратко отмечено, что по делу председательствовал Генерального штаба полковник Лукирский 70 . Фамилии и подписи других судей меня тогда не интересовали. Несомненно, однако, что вписание в Варшавский приговор целого пункта и переделка другого не могли бы быть мною не замечены. Между тем, как видно из категорического показания очевидца суда, капитана Б., в приговоре, им слышанном и объявленном Мясоедову, пункта о шпионах в 1907–1912 годах не было вовсе. Его, конечно, и не могло в нем быть, по той простой причине, что заседавший в Варшаве в 1915 году военно-полевой суд не имел ни средств, ни возможности входить в оценку деятельности и поступков Мясоедова, совершенных им много лет тому назад в Петербурге во время службы в военном министерстве. При таких условиях нельзя не придти к заключению, что подлинный приговор варшавского военно-полевого суда был изъят из дела и замен другим, специально приспособленным для обоснования предательств Сухомлинова.