Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Молодая армия оказалась рожденной с глубоким органическим пороком: она была «классовой».

К январю месяцу 1918-го года бывший Верховный Главнокомандующий многомиллионной русской армии генерал Корнилов располагал отрядом в три — четыре тысячи человек, все роды оружия которого состояли из офицеров, учащейся молодежи и юнкеров.

Создание этой миниатюрной армии сопровождалось огромной трудностью. Не было вооружения, боевых припасов, не было обоза, кухонь, теплых вещей, сапог. Офицеры несли службу рядовых в условиях крайней материальной необеспеченности. В Донских войсковых складах хранились, правда, огромные запасы, но получить их оттуда иначе как путем кражи или подкупа было совершенно невозможно, а казачьи аппетиты были огромны, и денег для удовлетворения их не имелось. От богатейшей Ростовской плутократии и буржуазии с трудом удалось получить два миллиона рублей. Денежная Москва ограничилась обещанием отдать «все» для спасения родины. Это «все» выразилось в сумме около восьмиста тысяч рублей, присланных в два приема, дальше этого Москва не пошла. Только Вологда в лице проживавших там дипломатических агентов союзников, прислала генералу Алексееву десять миллионов рублей.

Весь состав армии оплачивался нищенским содержанием, а первое время получал только паек. Трудно было и с артиллерией. Два орудия удалось раздобыть от комитета для отдания почестей на похоронах. Одну батарею купил за пять тысяч рублей полковник Симановский 40 , догадавшийся споить вернувшихся с фронта казаков-артиллеристов.

Встретились затруднения и в других областях, а между тем, съехавшиеся со всех концов России в Новочеркасск русские общественные деятели, обвиняли генерала Каледина в медленности, и настоятельно требовали скорейшего освобождения России от красного засилья.

— А вы что сделали? — ответил им Каледин, — Я лично отдаю Родине свои силы, не пожалею и жизни, но весь вопрос в том, имеем ли мы право выступать сейчас и можем ли мы рассчитывать на широкое народное движение. Развал общий. Русская общественность прячется где-то на задворках, не смея возвысить своего голоса против большевиков.

27-го января 1918-го года генерал Каледин, собрав правительство, сообщил, что для защиты от большевиков во всей области нашлось только 147 штыков. «Положение наше, — сказал он, — безнадежно. Население нас не только не поддерживает, но настроено враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно». Во время обсуждения этого вопроса он добавил: «Господа, короче говорите, ведь от болтовни Россия погибла». Выйдя затем из зала заседания, генерал выстрелом в сердце покончил с жизнью.

Добровольцы, пишет генерал Деникин, встречали всеобщее равнодушие, в народе вражду. Они были оборваны, мерзли и голодали, видя, как беснуется и веселится богатейший Ростов. Напор на него большевиков сдерживали несколько сот офицеров, юнкеров, гимназистов и кадет, а панели и кафе города были полны здоровыми офицерами, не поступавшими в армию.

После взятия Ростова большевиками, их комиссар Колюжный жаловался на страшное обременение работой: тысячи офицеров являлись к нему с заявлением, «что они не были в Добровольческой армии».

При полном отсутствии помощи со стороны населения дальнейшие пребывание Добровольческой армии на территории Донских казаков стало невозможным, и генерал Корнилов решил уходить в Кубанскую область.

Зимний поход на Кубань был чрезвычайно тяжел. Корниловские войска шли в шинелях, штатских пальто, гимназических фуражках, сапогах, валенках, опорках. Не было ни медикаментов, ни перевязочного материала. Раненые испытывали невероятные страдания и умирали от заражения крови даже при легких ранениях. Из походных лазаретов шел стон и крики о помощи. Впереди добровольцев ждали увечья, скитания, многих — смерть.

Накануне назначенного на 1-е апреля штурма Екатеринодара, генерал Корнилов был убит, и цель длившегося два месяца первого Кубанского похода осталась не достигнутой, но все, что рассказывалось и писалось об этом походе, представляет его участников героями мужества и доблести, которых не отрицал и их красный противник.

Подвиги генералов Маркова 41 , Дроздовского 42 , Нежинского 43 и многих других создавались тем энтузиазмом, который внушается людям мистическим влиянием и железной волей верующего в свое дело вождя. Из всех русских генералов только один Корнилов обладал той стальной волей и тем умением увлекать за собой людей, которые создают вождей. Вышедший из простой семьи, он ненавидел штабы и канцелярии, знал людей и умел сделать из себя того кумира, за которым шли в бой с такой же готовностью, с какой старая гвардия умирала за Наполеона.